– Пусть никто и никогда не говорит, что моя дочь не самая смелая женщина во всем крещеном мире, – прошептал старый граф и повел Эмили в большой зал.
Войдя, Эмили сразу же увидела Генриха. Трудно было не заметить этого высокого человека с рыжими волосами. Она думала, что он будет сидеть, но он расхаживал по залу, заложив руки за спину.
Когда король наконец обратил на Эмили внимание, она присела перед ним в глубоком реверансе.
– Видите, что он натворил, – резким тоном проговорил Хью, указывая на округлившуюся талию дочери.
Генрих пристально посмотрел на Эмили. Ее «интересное» положение стало заметно совсем недавно. Эмили выпрямилась и положила руку себе на живот, словно хотела таким образом защитить от гнева короля своего будущего ребенка.
– Оставьте нас, – приказал Генрих. – Мы желаем поговорить с этой леди наедине.
Все удалились, оставив Эмили наедине с королем. Она сжала похолодевшие руки и устремила взгляд в пол.
Генрих подошел ближе и остановился.
– Вы прелестная девушка, – сказал он. – Вероятно, мы поступили необдуманно, отдав вас под опеку Дрейвена?
– Ваше величество, я…
– Разве мы приказали вам говорить?
Эмили испуганно замолчала.
– Значит, – продолжил Генрих, – вы можете выполнять приказания.
Эмили согласно кивнула, вперив взгляд в позолоченные туфли короля:
– Хорошо.
Король помолчал, а затем сердито спросил:
– А теперь скажите нам: Дрейвен – отец вашего ребенка? Да или нет?
Эмили закусила губу, не желая отвечать. Если ей не дадут возможности все объяснить, она ничего не скажет, чтобы не погубить того, кого любит.
От гневного взгляда короля у нее перехватило дыхание.
– Вы пожелали испытать наше терпение? – грозно спросил Генрих.
– Нет, ваше величество.
– Тогда отвечайте на наш вопрос.
Эмили казалось, что молчание длится бесконечно и она вот-вот упадет в обморок от напряжения.
– Почему вы не хотите отвечать?
Эмили подняла на короля глаза. По лицу ее струились слезы.
– Я не могу, – еле слышно произнесла она. Генрих нахмурился:
– Плакать ни к чему. Слезы мы презираем, – Он подал Эмили платок. – Ради Бога, вытрите глаза.
Эмили повиновалась.
– Расскажите нам, что произошло, пока вы жили под охраной Дрейвена, – спросил король явно подобревшим голосом.
Эмили набрала в грудь побольше воздуха и не торопясь начала рассказывать Генриху все-все: и то, что она почувствовала, когда впервые увидела Дрейвена, и то, как он лишил ее девственности. Она изо всех сил старалась не смущаться и быть с королем совершенно откровенной, чтобы он простил Дрейвену его проступок.
– Так что вы видите, ваше величество, что это не его вина, – заключила Эмили свой рассказ. – Дрейвен пытался устоять, но я поборола его сопротивление. Если кто-то и виноват, так это я.
Взгляд Генриха по холодности мог соперничать с зимними морозами.
– Дрейвену лучше, чем кому бы то ни было, известно, как мы поступаем с теми, кто нас предает.
– Но, ваше величество, Дрейвен – ваш верный слуга. Он служил вам всю свою жизнь.
– Довольно, – резким голосом оборвал Эмили король. Она испуганно вздрогнула. – Вы говорите о его службе так, словно все о ней знаете. Зная Дрейвена так, как знаем его мы, в это трудно поверить. Скажите, он когда-нибудь рассказывав вам о том, как оказался на службе короны?
Эмили отрицательно покачала головой.
– Когда мы увидели его, ему было всего лишь четырнадцать лет. – При этом воспоминании взгляд короля потеплел. – Вам это известно?
– Нет, ваше величество.
Генрих прошелся взад-вперед и продолжил:
– Мы собирали войско во Франции, чтобы сразиться со Стефаном, когда случайно увидели, как он тренируется. Дрейвен дрался как лев, и мы с удивлением смотрели, как он разоружил своего господина. В это мгновение я понял, что из этого мальчика вырастет настоящий воин и он будет непобедимым в сражении.
От внимания Эмили не ускользнуло, что король оговорился, сказав о себе «я» вместо «мы». Но она благоразумно сделала вид, что ничего не заметила.
– Поняв, что когда-нибудь этот мальчик превратится в рыцаря, с которым придется считаться, – продолжил Генрих, – я принял клятву от Миля де Пуатье, взяв на службу его и его сквайра. Миль хорошо служил нам и пал в битве за Арундель.
При воспоминании об этом Генрих погрустнел.
– Никогда не забуду эту минуту, – проговорил он задумчивым голосом. – Я обернулся и увидел, что Гарольд из Рейвенсвуда наступает на меня с поднятым мечом. Говорят, что, когда человеку грозит смерть, вся его жизнь проносится у него перед мысленным взором. Это правда. Я четко увидел всю свою жизнь. И когда уже приготовился к смертельному удару, откуда-то появился сквайр Миля. Дрейвен схватил Гарольда за пояс, и оба они отступили от меня. Они дрались с такой неистовостью и мастерством, что я не мог оторвать от них глаз. Гарольд ранил юношу и хотел было прикончить его, но Дрейвену как-то удалось встать на ноги, хотя такое ранение в живот мало кто выдерживал даже из взрослых мужчин.
Эмили припомнила длинный шрам у Дрейвена на животе.
Генрих нахмурился:
– Гарольд занес меч, а Дрейвен сделал выпад и вонзил в него меч. Гарольд отшатнулся и грубо рассмеялся, а затем похлопал Дрейвена по плечу. – Генрих посмотрел Эмили в глаза. – Знаете, что он сказал при этом?
Эмили отрицательно покачала головой.
– «Наконец-то ты заставил меня гордиться тобой, тупица. Сегодня я наконец-то убедился, что ты – кровь от крови моей. Потому что только мой сын мог меня убить».
По телу Эмили пробежала дрожь. Она попыталась представить себе, что чувствовал при этом Дрейвен.
– Я никогда не забуду эту минуту, – продолжал Генрих. Глаза у него потемнели, и Эмили увидела в них боль. – И о выражении лица Дрейвена. Он спокойно воспринял эти слова. Я же был просто ошеломлен, потому что в голове у меня не укладывалось, как это отец может сказать сыну такие жестокие слова при последнем расставании. Потом Дрейвен повернулся, отдал мне меч своего отца и принес клятву королю в своей неизменной верности. Я посвятил его в рыцари прямо на месте, и ни разу с того дня он не сделал ничего такого, что могло бы заставить меня усомниться в его верности. До сих пор.
Слезы навернулись на глаза Эмили. Генрих смерил ее холодным взглядом:
– Мы не можем не удивляться, что заставило столь преданного нам человека забыть о своей клятве. Что вы скажете, леди? Можете ли вы сообщить нам хотя бы одну причину, по которой Дрейвен мог рискнуть своей жизнью?
– Могу, – ответила Эмили, посмотрев королю прямо в глаза. – Самая важная причина из всех, сир, – это… любовь.
