Эми послушно вошла. Ее опасения подтвердились. Со стола и полок были убраны книги и бумаги, которые Роберт привез с собой. Все говорило о том, что муж решил покинуть ее.
– Ты… уезжаешь? – дрожащим голосом спросила она.
– Да. Я вынужден. За мной специально прислали человека. Мне нужно срочно быть при дворе.
– Ты уезжаешь лишь потому, что рассердился на меня, – прошептала она.
– Нет, меня вызвали ко двору. Спроси у Хайда, он видел посланца. Тот полдня дожидался.
– Но ведь ты действительно сердит на меня? – допытывалась Эми.
– Был, – признался Роберт. – Но сейчас прошу прощения за несдержанность. Я уезжаю не из-за того дома и не из-за твоих слов. Обстоятельства требуют моего спешного возвращения ко двору.
– Мой господин…
– Поживи здесь еще месяц. Может, два. Потом я напишу тебе, и тогда ты переедешь в Чайлхерст, к семейству Хайес. Я туда приеду.
– Там мне тоже надо будет заняться поисками дома?
– Нет, – отрезал Роберт. – Сегодня я понял, что мы очень уж по-разному представляем, каким должен быть этот дом. Нам нужно будет подробно обо всем поговорить. Ты расскажешь, как хочется жить тебе, а я постараюсь растолковать, что потребно мне. Сейчас у меня нет времени на подобные разговоры. Я должен сходить на конюшню и распорядиться насчет отъезда. Увидимся за обедом. Выезжать я буду очень рано, едва рассветет. Тебе незачем просыпаться и провожать меня. Я действительно очень спешу и не хочу тратить время на проводы.
– Роберт, прости меня. Я не должна была говорить все то, что сказала.
– Я все забыл. – Лицо Дадли напряглось. – Не надо к этому возвращаться.
– А я не забыла, – всхлипнула Эми, изводя мужа своим раскаянием. – Прости меня, Роберт. Я не имела права напоминать тебе о днях бесчестия и о позоре, павшем на твоего отца.
Роберт глубоко вздохнул, стараясь не поддаваться закипавшему гневу, и заявил:
– Для нас обоих лучше забыть эту ссору и сделать так, чтобы она больше не повторялась.
Это было предостережение, но Эми требовалось не оно. Сильнее всего она сейчас жаждала его прощения.
– Роберт, извини меня. Я не смела говорить о том, что ты рвешься к величию и не желаешь знать свое место…
– Эми, я очень хорошо помню твои слова! – не выдержал он. – Незачем мне их напоминать и повторять оскорбления. К сожалению, я помню каждое твое слово. Вдобавок ты говорила слишком громко. Думаю, Хайды и Лиззи Оддингселл тоже все слышали. Представляю, как они были шокированы, услышав такое обо мне и моем отце. Мне не забыть, что ты назвала его жалким изменником и обвинила меня в потере Кале. Ты упрекала отца в смерти Гилфорда, а меня – в гибели Генри. Будь ты моей служанкой, я за половину сказанного приказал бы тебя высечь и прогнать с глаз долой или велел бы подрезать тебе язык, чтобы не клеветала впредь. А теперь ты, видите ли, раскаялась и умоляешь о прощении. Нет, Эми! Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это уйти с моих глаз. Я целый день гонял лошадь, скакал неведомо где, пытаясь забыть твое мнение обо мне, не думать о том, что живу с женой, которая презирает меня, считает неудачником и предателем.
– Это не мое мнение, – прошептала Эми, остро почувствовав гнев мужа, и поспешно встала на колени. – Я не презираю тебя, Роберт, а люблю. Я верю тебе…
– Ты замарала меня своей клеветой, обвинив в смерти брата, – холодно напомнил ей муж. – Эми, я не хочу новой ссоры и не дам тебе ее затеять. А сейчас я должен идти на конюшню. До обеда мне еще надо много чего успеть.
Он сухо поклонился и вышел из комнаты. Эми поднялась с колен и подбежала к двери. Она уже хотела рвануть ее и броситься за ним, но услышала, как торопливо стучат по половицам каблуки его сапог, и не решилась. Женщина прижалась лбом к холодному косяку и обвила дверную ручку, которой касалась его ладонь.
Хорошие манеры, демонстрируемые всеми за обеденным столом, заслонили менее приятные события прошедшего дня. Эми сидела молча, уставившись в тарелку, и ничего не ела. Уильям Хайд и Роберт непринужденно беседовали о лошадях, охоте и перспективах войны с Францией. Алиса старалась не поднимать головы, а Лиззи тревожно поглядывала на Эми, боясь, что та упадет в обморок. По окончании обеда женщины сразу же покинули столовую. Вскоре ушел и Роберт, сославшись на завтрашний ранний подъем. Тогда Уильям Хайд отправился в свой кабинет. Там он налил себе щедрую порцию вина, повернул большое громоздкое кресло к огню, сел и протянул ноги к камину. Потягивая вино, Хайд стал раздумывать о случившемся.
Через какое-то время в кабинет заглянула Алиса вместе с Лиззи Оддингселл.
– Он ушел? – спросила она, не желая более встречаться сегодня с сэром Робертом.
– Да. Садись, Алиса. И ты, сестра, побудь с нами. Если желаете, налейте себе по бокальчику.
Они желали. Не прошло и минуты, как все трое полукругом расселись перед камином, напоминая кучку заговорщиков.
– По-моему, после случившегося ему расхотелось строить дом в наших местах. А ты как думаешь? – спросил сестру Уильям.
– Сама не знаю, – тихо ответила та. – Эми лишь сказала мне, что он очень рассержен на нее и что мы останемся у вас еще на месяц.
Уильям и Алиса переглянулись, и Лиззи поняла, что супруги уже обсуждали это между собой.
– Думаю, сэр Роберт не станет здесь строиться, – повторил мистер Хайд. – Сегодня он понял, насколько далеки они стали с женой. Ах, Эми. Бедная глупышка. Боюсь, она сама роет себе могилу.
– Что ты говоришь, брат? – Лиззи Оддингселл торопливо перекрестилась. – Скажешь тоже! Да, поссорились они. А ты покажи мне мужа и жену, которые ни разу не хлестали бы друг друга обидными словами.
– Сэр Роберт не просто муж! – с пафосом воскликнул Уильям. – Ты ведь слышала его слова. Эми тоже. Но вам обеим ума не хватило вникнуть. Сэр Роберт прямо в лицо ей сказал, что он – величайший человек в королевстве, а вскоре станет еще и богатейшим. Дадли пользуется полным вниманием королевы. Их постоянно видят вместе. Не забывай, впервые в Англии на трон воссела незамужняя королева. Как по-твоему, что это может значить? Сама подумай.
– Это значит, что ему требуется достойное загородное поместье, – гнула свою линию Лиззи Оддингселл. – Да, звезда сэра Роберта стремительно восходит. Он хочет большой, просторный дом для жены и детей, когда они появятся, да пошлет их Господь.
– Детей он, возможно, и хочет, но не от этой жены, – язвительно заметила Алиса. – Кем, по правде говоря, является Эми, как не обузой на его шее? Ей не нужно ничего, о чем мечтает он: ни роскошного дома, ни блистательной жизни. Она обвиняет мужа в непомерном честолюбии, а это его натура. Он таков до мозга костей.
Лиззи собралась было спорить и защищать Эми, но брат ее опередил.
