Сильвия Дэй - Неодолимая страсть

«Клетки». Она провела в клетке столько времени, что одна часть ее души ненавидела запреты, а другая была благодарна за них, ибо они не давали ей стать похожей на Уэлтона.

– Ты так хорошо знаешь меня, – прошептала она.

– Да, я знаю тебя лучше, чем кто-либо. Ты велела мне поверить, что я достоин тебя. А теперь твоя очередь поверить, что ты достойна меня. Поверь, у тебя нет никаких отцовских пороков. Поверь, что у меня хватает ума полюбить замечательную женщину.

Он прикоснулся губами к ее пальцам.

– Сделай этот шаг вместе со мной, Амелия. Я двумя руками держусь за нашу любовь вопреки всем причинам, по которым мне не следует этого делать. Сделай то же. Послушайся своей страстной натуры и беги со мной. Будь свободна вместе со мной. Мы будем счастливы.

Она посмотрела на него сквозь слезы. Затем бросилась в его объятия.

– Да, – прошептала она, прижимаясь к его щеке. – Будем свободными.

Кристофер, Саймон и Уэр были увлечены разговором, когда в комнату ворвалась Мария, придерживая одной рукой юбки, а в другой держа записку.

Мужчины мгновенно встали. Кристофер и Саймон с встревоженным видом шагнули ей навстречу, Уэр лишь слегка приподнял бровь.

– Я нашла это на подушке Амелии! Митчелл похитил ее.

Саймон не сразу понял:

– Простите?

– В самом деле? – улыбнулся Кристофер.

– Он пишет, что собирается жениться на ней. – Она взглянула на записку и снова прочитала ее. – Они уже направляются на север.

– Нам надо поторопиться, иначе мы опоздаем на свадьбу, – сказал Уэр.

– Вы знали? – удивилась Мария.

– Я надеялся, – поправил он. – Меня радует, что к человеку вернулся рассудок.

Мария открыла и снова закрыла рот.

– Ну, не будем тратить время, – сказал Кристофер, беря ее под локоть и поворачивая к двери. – Нам еще надо собрать вещи. Тим покараулит мадемуазель Руссо и Жака в наше отсутствие.

– На север, – пробормотал Саймон. – Могу я поехать в вашей карете, милорд?

– Конечно.

Все еще не веря своим ушам, Мария оглянулась на Уэра.

– Это счастливое событие, миссис Сент-Джон, – сказал он. – Вы должны, как и я, улыбаться.

– Да, милорд.

Она взглянула на Кристофера, который в ответ лишь кивнул. Тогда она, пожав плечами, громко расхохоталась. Затем подхватила юбки и побежала за мужем вверх по лестнице.

– Через несколько часов мы отплываем, – сказал Куинн, играя кисточкой пестрой подушки. – Мои сундуки и слуга уже на борту, а Лизетта надежно заперта в каюте.

Они сидели в семейной гостиной нового дома Колина в Лондоне. Комната была большой, красиво отделанной, в мягких голубых с золотом тонах. Амелия украсила комнату, добавив яркие вещи из наследства Колина – подушки в роскошных наволочках, небольшие резные статуэтки и вазы с цыганскими украшениями, которые им на свадьбу подарил Пьетро. Это был не модный стиль, и многие нашли бы его ужасно безвкусным, но они оба любили эту комнату и проводили в ней немало времени.

«Будь самим собой», – говорила Амелия с вновь приобретенной уверенностью, безгранично возбуждавшей его. Амелия тоже проявляла смелость, которую так долго сдерживала. Боязнь, что она станет слишком похожа на отца, исчезла, а страх Колина оказаться недостойным ее уже не властвовал над его поступками.

Колин откинулся на спинку кресла и спросил Куинна:

– Французы согласились отпустить наших людей в обмен на мадемуазель Руссо и Картленда?

– И Жака. Он им тоже нужен. Но сейчас я беру с собой только Лизетту. Они могут получить тех двоих после того, как я удостоверюсь, что они выполнили свои обязательства.

– Я тебе не завидую, – сказал, поморщившись, Колин. – Не могу представить мадемуазель Руссо в роли послушной заключенной.

– Она жалка, но мне все это доставляет огромное удовольствие.

Колин рассмеялся:

– Потому что ты грубиян. Когда вернешься?

– Точно не знаю, – пожав плечами, сказал Куинн. – Возможно, когда узнаю, что остальных освободили. А может быть, я немного попутешествую.

– Ты хорошо заботишься о своих людях, Куинн. Этим твоим качеством я всегда восхищался.

– Они больше не мои люди. Я подал в отставку. – Он кивнул в ответ на поднятые брови Колина. – Это правда. Моя служба у Эддингтона некоторое время была интересной, но теперь я должен найти другие развлечения.

– Какие?

– Вроде каких-нибудь беспорядков. – Куинн усмехнулся. – Я вижу тебя в вечернем благоденствии и вспоминаю, что беззаботное существование не для меня. Мне было бы скучно до слез.

– Но не с любимой женщиной.

Куинн откинул назад свою темную голову и расхохотался таким громким искренним смехом, что Колин не мог не улыбнуться.

– Даже когда я безнадежно был влюблен в Марию, – сказал, поднимаясь, Куинн, – я, слава Богу, никогда не говорил такой чепухи.

Колин тоже встал и, смущенно краснея, сказал:

– Когда-нибудь я напомню тебе о твоих заверениях и посмотрю, как ты возьмешь свои слова обратно.

– Ха! Этот день еще не скоро наступит, друг мой. Вероятно, ни один из нас не доживет до этого времени.

Когда Куинн направился к двери, Колин почувствовал, что ему грустно с ним расставаться. Куинн по характеру бродяга, поэтому встречаться они будут нечасто. После того, что они перенесли и пережили вместе, Колин воспринимал Куинна как брата и знал, что будет скучать по нему.

– Прощай, друг мой. – Куинн похлопал Колина по спине. – Желаю тебе многих радостей и множество детей.

– Я тоже желаю тебе счастья.

Куинн поднял руку в военном салюте и ушел. Искать следующего приключения. Колин долго стоял перед закрывшейся дверью.

– Дорогой.

Ласковый, горловой звук голоса Амелии теплой волной коснулся его кожи.

Улыбаясь, Колин повернулся и увидел ее, одетую лишь в пеньюар, на верху лестницы. Волосы Амелии были уложены в сложную прическу с алмазами, вплетенными в напудренные локоны.

– Ты еще не одета? – спросил он.

– Почти готова.

– Мне так не кажется.

– Мне пришлось прерваться, когда Энн наносила последние штрихи…

– О? – Он широко улыбнулся. Ему был знаком этот соблазнительный, шаловливый взгляд ее глаз.

Она грациозным жестом подняла руку, на которой в свете канделябров блеснул изумруд обручального кольца. В тонких пальцах была зажата блестящая черная шелковая лента, на которой висела знакомая белая маска.

– Если хочешь, – предложила Амелия, – мы поедем, как и собирались, на маскарад. Я понимаю, тебе нужно время, чтобы одеться.

Он направился к лестнице.

– Мне нужно намного меньше времени, чтобы раздеться, – мягко заметил он.

– Я бы хотела, чтобы ты надел маску.