Митчел, подумала она, проклиная его за все, что он с ней сделал. Теперь ей потребуется немало времени, чтобы забыть его и вернуться к нормальной жизни. Он словно высвободил ее чувства, и они, неистовые и пугающие, вырвались на волю… Да, она любила Митчела Каллахэна, хотя и не хотела этого.
Мора закрыла глаза и стала дышать глубоко и ровно, ей всегда удавалось таким образом успокоиться. Но на сей раз ощущения покоя не возникало. Ей вспомнились печальные глаза Митчела. А потом она увидела, как он выбегает из гостиничного номера… И тут ей вспомнились слова Джейсона. Может быть, он прав? Может, она действительно неправильно оценивала взаимоотношения родителей? Ей казалось, что если в чем-то мужчина не очень-то покладист, то он непременно должен походить на ее отца. Видимо, она таким же образом оценивала поведение Митчела, а это было крайне несправедливо. Митчел красив и обаятелен, но этим и ограничивалось его сходство с ее отцом.
А она? Неужели она похожа на мать? Мора так не считала. Когда она была девчонкой, у нее нередко появлялось желание кричать на отца, ругать его за то, что он постоянно огорчает мать. Более того, иногда ей даже хотелось ударить его. Когда же отец рассказывал о том, как весело проводит время в Новом Орлеане, Мора в отличие от матери не охала и не ахала, слушая описания бальных нарядов и роскошных экипажей; она тем временем думала о деньгах, которые отец потратил и которые можно было бы израсходовать на починку крыши, например. Мора не сомневалась: на месте матери она не стала бы плакать, услышав соседские сплетни об изменах отца. Отцу бы не поздоровилось, будь она его женой. Мать же любила мужчину, похожего на избалованного мальчишку. Отец испортил ей жизнь, оставив с ребенком и без средств к существованию. Но она, Мора, не стала бы терпеть такого мужа. Она задала бы ему трепку, посоветовала бы повзрослеть и рассталась бы с ним.
Мора была абсолютно уверена: любовь иногда причиняет боль и заставляет страдать, как будто тебе нанесли сотню кровоточащих ран. Такого она в своей жизни не хотела бы. Но ведь и мать, наверное, не хотела… Возможно, ее мать, вступая в жизнь, была совсем другой — уверенной в себе и сильной, но любовь превратила ее в слабовольную женщину, постоянно проливающую слезы.
Мать больше времени проводила у окна, поджидая мужа, чем со своим ребенком.
Мора охнула и прикрыла рот ладонью. Просто не верилось, что ей пришли в голову подобные мысли. Она любила мать. Кэтрин Кении была настоящей леди. Но Мора уже не позволяла себе прятаться от правды. Кэтрин Кении почти ничем не интересовалась, она думала только о своем неблагодарном муже. В этом и состояла самая большая ошибка Кэтрин. Она сделала мужчину центром своего мира, целью существования, а он оказался бессердечным эгоистом.
Мора вздохнула и почувствовала, что наконец-то засыпает. Именно это ей сейчас и требовалось. Мора понимала, что все-таки кое в чем ей удалось разобраться, и теперь уже не сомневалась: с Митчелом она сумеет поговорить. Сумеет, если он пожелает с ней разговаривать.
Боль, которую она ощутила после его ухода, снова напомнила о себе, но Мора усилием воли заставила ее отступить. Ей нужно было отдохнуть. Она так устала, так измучилась, что только несколько часов сна могли бы вернуть ей ясность мысли. Стоит ей проснуться, вернется и боль, однако она к этому времени наберется сил и, возможно, сумеет ей противостоять.
Еще не проснувшись окончательно, Мора почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Страх заставил ее мгновенно проснуться. Она вдруг с ужасом вспомнила, что в комнате совершенно одна и полуодета. А вдруг это Мартины? Узнали, что она прибыла, и явились попытаться отнять у нее документы? А может, это пьяный ковбой, который заметил, как Митчел привел ее в эту комнату, а потом бросил? Она сжала кулачки, чтобы успокоиться, и медленно открыла глаза. От того, что она увидела, ей не стало лучше.
Прислонившись к спинке, на кровати сидел Митчел. Его руки обхватывали поднятое колено, в пальцах были зажаты документы. Лицо хранило непроницаемое выражение, а прекрасные глаза были холодными. Митчел смотрел на нее так, словно она была незнакомкой. Это было обидно. Очень обидно.
— Очень хорошая подделка, — сказал он, бросая документы на кровать. — Даже Стивен не сразу определил, что они фальшивые.
— Чтобы изготовить их, я заплатила деньги мастеру в Сент-Луисе, — ответила Мора, удивляясь, что он говорит так спокойно. Она ждала, что он скажет дальше, и боялась продолжения. — А он свое дело знает.
— Странные у тебя знакомства.
— Моему дядюшке и Биллу нередко приходилось для своей работы пользоваться услугами таких людей.
— Почему ты мне не сказала, Мора?
— Я обещала Дейдре.
Он вздохнул и на мгновение прикрыл глаза, потом снова взглянул на нее:
— Почему? Ты не доверяла мне?
В первый день нашего знакомства, возможно, не доверяла. Уж очень невероятное стечение обстоятельств ему предшествовало. А поскольку мне хорошо известно, как убедительно могут выглядеть фальшивки, то твои бумаги меня тоже не очень-то убедили. Но когда я узнала, какой странный набор документов ты мне предъявил, я довольно быстро поверила, что ты тот, за кого себя выдаешь.
— Это мне понятно. С твоей стороны было тогда разумно проявить бдительность. А потом? Черт возьми, неужели даже после того, как мы стали любовниками, ты продолжала не доверять мне и не могла рассказать обо всем?
— Я обещала Дейдре. — Она поморщилась, когда он снова чертыхнулся, и села, опираясь спиной на подушку, чтобы не чувствовать себя уж слишком беззащитной. — Я и сама не вполне понимаю, почему не рассказала тебе обо всем. Бывали моменты, когда из-за этого меня мучили угрызения совести.
— Великолепно. Мора вздохнула:
— Видишь ли, моя роль заключалась в том, чтобы частично отвлечь на себя внимание Мартинов. Они должны были поверить, что я везу все или какую-то часть документов. И что они подлинные. — Она покачала головой. — Я вовсе не думала, что ты можешь выдать меня Мартинам. Но что, если бы ты не согласился с нашим планом? Если бы ты решил, что надо кому-то сказать, что именно Дейдра везет подлинные документы… решил бы помочь своему брату и ей. Или, возможно, даже захотел бы известить брата и попросил бы следить за ней? Я могла узнать об этом не сразу, а потом было бы поздно что-то исправить. Ведь нам обоим известно, что Мартинам немедленно становилось известно о каждом нашем шаге. Митчел, я действительно не знаю, как это объяснить. Мы с Дейдрой разработали план. Никто, кроме нас двоих, не должен был догадаться, что документы, которые повезу я, фальшивые. Я пообещала ей ни единой душе не говорить об этом, а умирающему дядюшке поклялась, что помогу закончить начатое им дело. Это тесно связано одно с другим. Я со всей душой взялась за выполнение этого плана, усматривая в этом единственный шанс отблагодарить моего дядюшку и Дейдру за все, что они для меня сделали. Ничто не могло заставить меня отступить от данного слова. Я думаю, это не только упрямство.
