Она тяжело вздохнула. От волнения у нее участился пульс. Казалось, что каждый удар ее сердца отдавался в ушах. Кеннет потянул ее со скамьи и начал раздевать. Кончики его пальцев слегка касались ее кожи, нежно лаская. Когда она встала перед ним, совершенно раздетая, он жадно оглядел ее.
В его глазах светилось восхищение и желание. Кеннет наклонился, поднял ее волосы и, поводив носом по мочке ее уха, слегка лизнул его. По ее телу разлилось ощущение блаженства.
— Верь мне, — повторил он. — Чтобы сделать это, я должен понимать, что ты полностью и безоговорочно веришь мне. Не в моей власти, нет. Я — в твоей власти, понимаешь?
Он провел пальцем по ее щеке.
— Ты доверишься мне, Бадра? Ты понимаешь, что я никогда не причиню тебе вреда?
От волнения у нее перехватило горло. Она была в состоянии только кивнуть головой.
Но тут она с ужасом увидела, как Кеннет достал ту пектораль и застегнул у нее на шее. У Бадры внутри все сжалось. Это было то проклятое ожерелье. Теперь она будет его рабыней. Полностью и бесповоротно.
Она была беспомощна.
Сжав ее маленькую ручку в своей большой руке, он подвел ее к высоким мраморным колоннам. Зловеще сверкая, из камня торчали два больших стальных крючка. У нее похолодела спина.
Он крепко держал ее. Никогда раньше она не чувствовала себя такой беспомощной, даже, когда ее бил Фарик. Потому что она была верна самой себе, держалась мужественно, у нее был нравственный стержень, даже когда жестокий хлыст терзал ее нежное тело. Она дала себе клятву — не сдаваться! Выстоять. Но страх сковывал ее сердце. И все-таки ее ненависть давала ей силы жить. Но Кеннет, ее бывший защитник и хранитель, теперь мог нанести ей более жестокие раны, чем когда-то это делал Фарик.
Он взял в руки ее пальчики и перецеловал каждый из них. Потом взял шелковый шнур и обвязал им ее запястья. Старые страхи ожили в ней, когда он привязал шнур к массивным стальным крючкам, разведя ее руки в стороны. У нее оставалась некоторая свобода движения, однако узлы были безжалостно крепкими.
Он лишил ее возможности сопротивляться.
Таким же образом он привязал ее за лодыжки. Жертва его удовольствий, обнаженная, она стояла привязанной меж двух колонн. Это была почти та же самая поза, в которой ее бил Фарик. Она не могла справиться с сильной дрожью, сотрясавшей ее тело. Бадра старалась собрать все свое мужество.
Кеннет стоял перед ней, высокий, мускулистый и сильный. На дальней стене висела кожаная плетка.
С грацией хищника он шагнул туда и снял ее со стены.
В воздухе раздалось щелканье хлыста, когда он попробовал его в деле.
Ее тело обвисло на шнурах.
«Пожалуйста».
Она хотела говорить, но не могла произнести ни звука.
С хлыстом в руках Кеннет подошел к ней. На его лице застыло выражение твердой решимости.
Ее кожа покрылась мурашками. Обнаженное тело сжалось в ожидании боли. Медленно шло время, одна страшная минута за другой. Бадра закрыла глаза. Ей было невыносимо от мысли, что человек, который открыто признавался ей в любви, воин, который когда-то поклялся пожертвовать ради нее своей жизнью, поднимет на нее руку.
— Верь мне, Бадра.
Кеннет был человеком чести. Но могла ли она поверить теперь, что он не причинит ей вреда, несмотря на то, что она сама причинила ему боль?
Бадра прикусила свою дрожащую нижнюю губу, пытаясь побороть парализующий ее страх. Единственное, что у нее осталось, — это надежда на его любовь. Она открыла глаза и решительно посмотрела на него.
— Я верю тебе.
Что-то с глухим стуком упало на пол. Кеннет стоял перед ней. Хлыст упал, как свернувшаяся кольцами мертвая змея. Он нежно поцеловал ее в губы. Его поцелуй был нежнее шелка и сладок, как мед. Его можно было сравнить с бальзамом, льющимся на больные раны.
Немного отступив, он изучающе посмотрел на нее, и его лицо наполнялось нежностью. Своими сильными руками, способными сокрушить врага, он взял ее лицо так осторожно, как если бы держал хрупкую фаянсовую статуэтку из пирамиды.
— Любовь моя, — нежно сказал он. — Разреши мне показать тебе страсть тайны ста поцелуев воина Хамсина.
Он зашел ей за спину и стал нежно касаться губами к ее покрытой шрамами спине. Мягкое, как перышко, прикосновение его губ оставляло на ее чувствительной коже обжигающий след. Поцелуй следовал за поцелуем, чередуясь с быстрыми, легкими прикосновениями его бархатного языка.
Она с удивлением почувствовала, что он целовал ее шрамы, прижимая свои губы к ее постыдному прошлому, как будто бы каждый поцелуй мог облегчить ту боль, которую ей пришлось перенести. Это было как целебный бальзам для ее души, для ее спины. Легкие нежные поцелуи следовали один за другим, одно легкое касание его теплых губ за другим. Бадра почувствовала, как из глаз у нее потекли слезы. Она попыталась их сдержать и с благоговением принялась считать поцелуи.
Это и был «секрет ста поцелуев».
Это был обычай воинов Хамсинов, о котором она слышала, о котором шептались женщины в своих темных шатрах. Обычай целовать женщин таким образом, чтобы пробудить в них страсть. Целовать же мужчины заканчивали в том месте, где женщина получала от поцелуя наибольшее наслаждение, приводя ее таким образом в полный экстаз.
Поцелуи Кеннета погружали ее в теплое море предвкушения, забвения прошлого, уверенности в его любви. Сто поцелуев, чтобы успокоить ее воспоминания о саднящих следах обжигающего хлыста. Каждый след, оставленный плетью жестокого Фарика, Кеннет лечил нежными прикосновениями своих губ и любовью.
Потом Кеннет вышел из-за ее спины, с минуту пристально смотрел на нее, потом снова принялся целовать. Его рот искал ее грудь, целуя сосок. Она извивалась в своих путах. Потом он перешел к ее коленям. Его руки обвились вокруг ее талии, и он прижал свой рот к ее теплой коже, его губы дотронулись до ее живота, легкими и в то же время умелыми движениями коснулись ее пупка. Она почувствовала горячую волну между ног.
Тогда он своими сильными руками, которые могли убить, и которые сейчас, однако, были такими нежными, раскрыл мягкие лепестки между ее ног и прижался губами к ее женской плоти.
С каждым обжигающим поцелуем по ее телу разливалось наслаждение. Затем он взял в рот ее плоть и стал нежно посасывать, упираясь в нее языком. Бадра натянула свои веревки и корчилась всякий раз, когда ее захлестывала горячая волна. Тепло его дыхания и его поцелуи доставляли ей никогда прежде не изведанное наслаждение. Напряжение возросло, и она так изогнулась в ожидании чего-то еще более приятного и мучительного одновременно, что он уже не мог до нее дотянуться.
