Гейл сделала глубокий вдох. Ее сердце тревожно забилось. Язык и манеры Питера становились все грубее и грубее по мере того, как он продолжал.
— Я польщена, но мне жаль вас разочаровывать, мистер Джеймс. У меня нет желания уезжать…
— Я знаю, — перебил он ее. — Все так внезапно. Я бы ухаживал за вами как положено, если бы было время! Если бы Уэст позволил! Фицрой думает, что я его собачка — принеси то, отнеси се, — благодарная любой крошке, которую он мне кидает. Платит гроши и разговаривает со мной как с придурком!
— Прошу прощения. Но вы же не думаете, что я…
— Вы защищаете доктора Уэста, и, хотя отрицаете это, я знаю, что и он обращается с вами так же. Или, возможно, еще хуже. Держит под замком, как узницу, которая на него горбатится, и меня к вам не подпускает. Но они нам не нужны. Ни один из них. Мы им не слуги, чтобы лизать их сапоги. У меня отложено три тысячи фунтов! Этого хватит, чтобы открыть свой магазин в какой-нибудь милой деревушке. Что скажете?
— Вы сумасшедший, мистер Джеймс.
— Вы знаете, что небезразличны мне, мисс Реншоу. Уверен, что ясно дал это понять в своем письме. И хотя вы писали ответ под его диктовку, я понял, что и вы чувствуете ко мне то же самое.
— Где вы взяли три тысячи фунтов?
Он стрельнул взглядом в пол, прежде чем снова посмотреть на нее. В его глазах блеснула злоба.
— Не имеет значения! Они у меня есть.
«Три тысячи фунтов. Не состояние, но достаточная сумма, чтобы вскружить голову алчного, честолюбивого молодого человека. Достаточная сумма, чтобы начать небольшое дело и воплотить мечты о самостоятельности. Но кто платит такие деньги? И за что? Яд. У него есть доступ, и он знает друзей Роуэна…»
Питер Джеймс, должно быть, увидел ее лицо.
— Даже не думайте о том, чтобы рассказать ему. У вас нет доказательств. Это все ваши домыслы. Я вижу по вашим прелестным глазам, как ваш острый ум пытается сопоставить факты.
— Кто-то заплатил вам три тысячи фунтов, чтобы отравить друзей доктора Уэста. С какой целью?
— Зачем мне его спрашивать, Гейл? Какая мне разница? Что бы «Пресыщенные» ни сделали, заслужив такую судьбу, к моей жизни это не имеет никакого отношения. Кучка богатых бездельников, которым нет дела ни до кого, кроме самих себя!
— Вы говорили, что Блэкуэлл вам нравится! И так хорошо отзывались о нем!
Лицо Питера покраснело и напряглось.
— Может, и восхищался его лошадьми, завидовал его победам, но за одним столом с ним не сидел. — Он раздраженно толкнул стол. Звон посыпавшейся стеклянной посуды заставил Гейл вздрогнуть. — Не я поставил его в списке под номером один, Гейл! Но поскольку все пошло не совсем так, как было запланировано, я позаботился, чтобы мы могли свободно уехать. Никто даже не взглянет в мою сторону, мисс. Ваш доктор — следующий в списке, и вам никто не помешает уехать со мной.
— Мой доктор? О чем это вы?
— Об отравлении, Гейл. У меня не было выбора. И тогда я понял, что единым махом решу сразу обе наши дилеммы. Вы не раба, чтобы с вами обращались как с собственностью. Я знал, что вы будете только рады, если его не станет.
— Ч-что? Что вы сделали с Роуэном?
— Скажем, в следующий раз он навсегда забудет о своей головной боли. Я надеялся, что дом уже в трауре, но подобные вещи требуют терпения. Он уехал на очередной вызов, так что теперь это дело времени.
Питер приблизился к ней еще на шаг. Выражение его лица оставалось спокойным, как будто он удачно решил все ее проблемы.
— Не думайте об этом больше. Идемте со мной. Я предлагаю вам счастье, Гейл.
При мысли об угрозе Роуэну Гейл затошнило. В памяти всплыли морщинки на его лбу и зарывшаяся в волосы рука во время их спора. Представив, что его, возможно, уже нет, Гейл пришла в ужас…
«И косвенно это я привела его к смерти!»
Она старалась дышать ровно, чтобы сохранять спокойствие. Нужно придумать, как обмануть Питера или позвонить Картеру, чтобы пришел на помощь. На дверь своей спальни она нарочно не смотрела, сознавая, что за ней притаилась охваченная ужасом Флоренс.
Это был настоящий кошмар.
— Доктор Уэст — хороший человек, мистер Джеймс. Тот негодяй поставил вас в трудное положение, вам нужен союзник. Питер, вы должны рассказать ему о том, что сделали. Они… Друзья Роуэна полны решимости выяснить, кто пытается причинить им зло. Вы не сможете…
— Я ничего им не скажу! И вы тоже не скажете! Я подменил записи, чтобы со стороны все выглядело так, будто яд заказывал Уэст. Если вы заявите в полицию, виноватым окажется ваш доктор Уэст.
— Нет!
— Он либо уже мертв, и смерть его будет представлена как самоубийство на почве угрызений совести по поводу того, что он отравил друзей, либо скоро явится и, помяните мои слова, обвинит во всем вас. Когда придет полиция с ордером на его арест, Уэст укажет пальцем на свою ученицу — такую неопытную и энергичную, скажет он, женщину, переполненную эмоциями и чересчур нетерпеливую в учебе, готовую из чувства мести нанести удар по его пациентам.
— Он никогда этого не сделает! Он сострадательный человек, и если у вас возникли сложности с людьми, которые вам заплатили — заставили пойти на это, — он вам поможет!
— Какие сложности? Мне заплатили, и работа выполнена! У Блэкуэллов никто не умер, так что нет никакого преступления, мисс Реншоу. А если Уэста не станет, то и говорить что-либо будет некому.
— А что бы они сказали, если бы я с кем-нибудь поделился своими лекарствами от головной боли, мистер Джеймс? — раздался из дверей голос Роуэна, заставивший Питера обернуться.
Его лицо исказилось, превратившись в оскал загнанного в угол зверя. Схватив Гейл, он прижал ее к груди и приставил к ее горлу самый большой осколок стекла.
— Они скажут… что вы сошли с ума, доктор Уэст.
Роуэн замер, приковав взгляд к Питеру Джеймсу.
— Происхождение пакета достаточно очевидно. Они назовут убийцей вас, потому что вы и есть убийца.
— Я никого не убивал! — Питер замотал головой. — Если бы вы дали это лекарство пациенту, я бы обвинил вас в преднамеренном убийстве, чтобы угодить вашей маленькой ученице, о чем написали бы все газеты, доктор Уэст! Вам нужен труп или два, чтобы она могла попрактиковаться, но на Британских островах вы не найдете ни одной школы, которая снабдила бы вас необходимым. Кто выступил бы в вашу защиту, сказав, что доктор Уэст не мог поступиться своей этикой и отравить близких в каком-то извращенном акте преданности? Но вы никому ничего не давали, иначе не стояли бы сейчас здесь!
— Почему бы вам не отпустить мисс Реншоу? Она не имеет к этому никакого отношения. Вы же не хотите навредить ей. Она так хорошо к вам относится, мистер Джеймс.
