И вот теперь Елизавета Вудвилл гордилась всем, чего достигла. Старший сын ее, Эдуард, являлся принцем Уэльским, а брат его, маленький жених, — герцогом Йоркским. Особое внимание я обратила на старшую дочь королевы, тоже Елизавету, которую она возвеличивала, так как ей по Пикиньинскому договору предстояло выйти за дофина Франции. Обращались к младшей Елизавете «мадам ля дофин», я находила это несколько преждевременным, так как знала, чем зачастую оканчиваются подобные планы.
Бракосочетание детей проходило в часовне Святого Стефана, стены ее были задрапированы голубым бархатом, украшенным золотыми лилиями. Лорд Риверс ввел маленькую Анну Моубрей.
Дети делали то, что им велели, хотя наверняка никто из них не имел понятия, что все это означает. Когда церемония завершилась, Ричард, как от него требовалось, осыпал золотыми монетами стоявшую снаружи толпу. Потом он и герцог Бэкингем сопроводили Анну Моубрей в пиршественный зал.
Толпа криками выражала преданность Йоркам. Свадьбы всегда бывали источником веселья и радости, а бракосочетание столь юной пары привело людей в особый восторг.
На этой свадьбе я обменялась несколькими словами с королевой. Елизавета сказала, что весть о смерти Изабеллы очень огорчила ее.
— Конечно,— добавила она, — герцогиня была слишком хрупкой. Некоторым женщинам не стоит много рожать.
Королева с легким самодовольством намекала, что уж она-то, родившая нескольких детей, сохранившая при этом свежесть и красоту, к этой категории определенно не относится.
— Анкаретту я отправила герцогине для помощи. — Лицо королевы посуровело. — Это ужасная история. Анкаретта была доброй. И служила хорошо нам обеим.
— Знаю, Ваше Величество, — ответила я. Королева легонько коснулась моей руки.
— Среди нас есть злобные люди, — прошептала она. — Их надо содержать в тюрьме. Я должна идти к мадам ля дофин. Рада видеть вас здесь, герцогиня.
Обратиться ко мне с ее стороны было очень любезно. Думаю, она давала понять, что герцог Кларенс недостоин жить на свете.
Следующие несколько дней были отданы турнирам. Для участия в них рыцари съехались со всех концов Англии. Вудвиллы, разумеется, были на виду. Королева и мадам ля дофин почтили ристалище своим присутствием. Отсутствие герцога Кларенса было очень заметно.
Ричард сказал, что изложил Эдуарду материнскую просьбу о снисхождении.
— Нужно было б высказать и свое мнение по этому поводу, — добавил он. — Но я не решился. Кларенс наш брат. Он всегда был рядом со мной. Мы росли вместе.
— И Эдуард тоже.
— Нет, Эдуарда с нами не было. В детской Фотерингея мы жили втроем — Маргарита, Георг и я. Хорошо, что мне не нужно принимать решений. Бедняга Эдуард. Я понимаю его чувства. Мыслями он сейчас наверняка в башне Лучника вместе с Георгом.
Позднее Ричард сказал мне, что король вызвал его для разговора о Кларенсе. Собственно говоря, Эдуард больше ни о чем не мог думать. И сказал, что разумно было бы казнить Кларенса за измену. Потому что многие поступки его были изменническими.
— Я вынужден был с этим согласиться, — продолжал Ричард. — Но спросил, что творилось бы у него на душе, если б он приказал казнить брата. Такое разрешение могло бы исходить только от короля. Он ответил: «Это легло бы тяжким бременем на мою совесть». Еще бы. Бедняга Эдуард. Мне его жаль.
— Ему не в чем упрекать себя, — сказала я. — Он был хорошим братом Георгу, а Георг ему нет.
— Я предложил Эдуарду съездить к нему, поговорить. Дать Кларенсу последнюю возможность... а если он опять возьмется за свое... тогда принимать решение.
— И как это воспринял король?
— Поедет. И наверняка простит Кларенса. Тогда я сказала:
— Происки начнутся снова. Это неизбежно.
— Думаешь, смертный приговор брату был бы оправдан?
— Да, был бы. Но я понимаю, что король имел в виду под тяжким бременем на совести.
— Что ж, посмотрим. Эдуард собирается в Тауэр. Поедет безо всякой шумихи. Об исходе встречи мы скоро узнаем.
Так и вышло. Возвратясь, король первым делом позвал к себе Ричарда.
Я с трепетом ждала вестей, так как догадывалась, что произошло нечто очень серьезное. Ричарда не было долго. Вернувшись, он закрылся у себя в комнате. Я пошла к нему. Он впустил меня. Вид у него был совершенно подавленный.
— Ричард! — воскликнула я. — Что случилось?
— Я... просто не могу поверить, — ответил он. — По-моему, это конец.
— Король его простил?
Ричард молчал, уставясь в одну точку. Я села к нему на подлокотник и отвела волосы с его лица.
— Скажи, Ричард. Я хочу знать, потому что многое вынесла от него.
— Оборот событий совершенно неожиданный, — негромко произнес мой муж. — Георг спятил... совершенно обезумел. Отверг последнюю возможность. Это определенно конец. Он сам принял решение.
— Ричард, прошу, расскажи, что произошло.— Эдуард поехал к нему... с намерением снова простить. Но Георг, едва увидев его, поднял ругань, стал кричать, что он привел в нашу семью подлых тварей, что женился на ведьме и приблизил к себе всех ее кровопийц-родственников.
— Думаю, король был не в настроении вести подобный разговор.
— Правильно думаешь. Эдуард велел Георгу замолчать. Обвинил его в изменнических поступках. Сказал, что приехал помочь ему, но теперь это желание у него пропадает. Георг вел себя безрассудно. Он был явно нетрезв. Ему в камеру привезли большую бочку мальвазии. Эдуард продолжал урезонивать его. Георг иногда бывает проницательным и явно понимал, что король ищет оснований для его освобождения. Надо ж быть таким дураком! Мог бы уже выйти на волю, будь хоть немного порассудительней. Он всегда действовал по настроению. И тут продолжал поносить королеву с Вудвиллами. Потом сказал ужасную вещь. Заявил, что, когда наш отец уезжал на войну, мать завела любовника, и тот стал отцом Эдуарда, поэтому законный наследник трона он, Кларенс.
— Какой чудовищный наговор!
— Оскорбление не только Эдуарда, но и матери.
— Интересно, что сказала бы она, если б ей стало известно?
— Пришла бы в ярость, как Эдуард. Он сказал мне: «Видишь, каков Георг? Что делать? Он мой брат. Если я освобожу его, то как знать, что он может выкинуть со дня на день?» Я ответил: «Тебе предстоит разговор с матерью. Думаю, после него она не станет просить за Георга так настойчиво».
— Не представляю, как бы она поступила, узнав о таком обвинении.
— Эдуард не хочет, чтобы мать знала о словах Кларенса. Говорит, это сильно потрясет ее и расстроит. Отцу она всегда была преданной женой. Даже ездила с ним в походы при всякой возможности. Это чудовищное оскорбление ее доброму имени, притом совершенно несправедливое. Но теперь ясно — Георг может сказать все, что взбредет в голову.
