— Ты хочешь пойти со мной, Кристофер? Хочешь остаться у меня?
— А могу я взять с собой няню Агнес?
— Конечно, если она захочет, хотя, мне кажется, ты уже достаточно взрослый. Тем не менее она будет радушно принята.
Кристофер беспокойно взглянул на свою мать.
— И леди Изабель тоже пойдет с нами?
— Нет. — Кормак понимал, что будет трудно объяснить ребенку все сложности сложившейся ситуации, и потому просто сказал: — Думаю, ты больше не увидишь свою мать, так что лучше попрощайся с ней сейчас. — Глаза Кормака удивленно расширились, когда ребенок вздохнул с явным облегчением и робко взялся за его руку своей маленькой ручкой, а затем посмотрел на Изабель.
— Прощайте, леди Изабель, — сказал Кристофер, слегка поклонившись. — Теперь я буду жить со своим отцом.
— Нет! — закричала Изабель. — Ты не хочешь помочь мне, Кормак? Посмотри на мальчика. Я подарила тебе прекрасного сына. Ты в долгу передо мной. Будь ты проклят! Сделай что-нибудь! Неужели ты можешь повернуться ко мне спиной и уйти? Неужели допустишь, чтобы мать твоего ребенка повесили?
— Я ничего не должен тебе, — твердо возразил Кормак, — и могу только пообещать, что буду заботиться о Кристофере. — Он посмотрел на ребенка, который, казалось, ничуть не был тронут тирадой Изабель, затем снова взглянул на нее. — Думаю, что я сделаю это гораздо лучше, чем вы, леди Изабель. Полагаю, вам не избежать суда, так что лучше позовите священника. — Кормак кивнул на прощание Дугласам и пошел прочь.
— Боже, не могу поверить, что у тебя есть сын, — тихо сказал Уильям, садясь на кровать Кристофера рядом с Кормаком и наблюдая, как остальные трое родственников учат мальчика играть в кости. — У меня нет никаких сомнений, что он твой. Эта пожилая женщина тоже так считает, хотя сомневается, что Изабель могла бы точно определить, от кого у нее тот или иной ребенок.
Кормак улыбнулся, подумав о тучной женщине среднего возраста. Агнес без колебаний согласилась поехать куда угодно вместе с Кристофером. Окинув изучающим взглядом Кормака, она предложила ему и его родственникам отправиться в небольшой домик, куда поселила ее Изабель вместе с ребенком. Несмотря на то что Агнес старательно подбирала слова в присутствии Кристофера, она ясно дала понять, какой негодной матерью была Изабель, хотя полное отсутствие у нее интереса к сыну шло лишь на пользу ребенку. Кормак с болью понял, что Агнес, по сути, была настоящей матерью Кристоферу, и был рад, что им не пришлось разлучаться.
— Как обидно, что Изабель произвела его на свет незаконнорожденным, — обронил Уильям.
— Да, но теперь я позабочусь о нем как следует, — пообещал Кормак.
— А что ты думаешь по поводу того, что сказал тебе Дэвид? Ты будешь теперь добиваться руки Элспет?
— Я собирался сделать это, но как быть теперь? У меня сын от женщины, которая встала между нами.
— Но разве не Элспет пригрела потрепанного, безобразного кота? Разве не она взяла к себе ребенка, от которого все отказались? Неужели ты думаешь, что Элспет откажется принять мальчика только потому, что он был рожден Изабель? Если это так, то тебе лучше забыть о ней.
— Но ведь ты не знаешь Элспет.
— Мне достаточно того, что она освободила тебя от Изабель, и если бы не твоя клятва и долг чести, ты был бы свободен гораздо раньше. За это я готов целовать ее маленькие ножки.
— Что ж, попробую рискнуть попросить ее руки.
— Изабель заключена в тюрьму за убийство всех своих мужей.
Элспет ошеломленно смотрела на Пейтона, удивляясь тому, что кто-то еще не только разделил ее подозрения, но и довел дело до конца. Она опустилась на стул напротив Пейтона во главе стола в большом холле. Нехорошие слухи об этой женщине распространились сразу после смерти ее первого мужа, но мало кто предполагал, что она виновна в смерти всех своих мужей. Элспет нахмурилась. Пейтон вернулся к королевскому двору, как только отвез ее домой, и, значит, оставался там достаточно долго, чтобы узнать все новости. Ей, конечно, приятно было слышать, что Изабель должна поплатиться за все свои преступления, однако она подозревала, что это не единственная новость. И должно быть, то, о чем Пейтон пока не говорил, было очень важным, если он немедленно примчался с этим сообщением в Донкойл.
— Кто заключил ее под стражу? — спросила Элспет, в то время как слуга наполнял их бокалы вином.
— Сэр Раналд Дуглас, ее очередной жених, — ответил Пейтон и сделал большой глоток вина.
— Значит, она опять собиралась выйти замуж?
— Да. И он тоже должен был погибнуть. Оказывается, у Изабель давно в качестве любовника был другой мужчина из клана Дугласов. Говорят, она и сэр Кеннет планомерно убивали всех, кто стоял у него на пути. Целью сэра Кеннета было захватить как можно больше земель. Сэр Раналд являлся последним препятствием. Кстати, он очень неохотно согласился на помолвку с Изабель.
— Вероятно, она все-таки смогла покорить его своим обаянием.
— Нет. Я разговаривал с ним после того, как состоялась договоренность о помолвке. Он хороший человек. Немного грубоватый, но честный и сообразительный. Я рассказал ему кое-что о его невесте, включая и тот факт, что тоже однажды был ее любовником.
— Пейтон, он же мог убить тебя. — Элспет была потрясена его безрассудством.
— Мог, но я чувствовал, что он даже не попытается сделать это. Его заинтересовало то, что я рассказал ему, и он уверил меня, что не намерен жениться на Изабель. Сэр Раналд сказал, что ему хорошо известно, кто такая Изабель, и что он начал пристально следить за ней после смерти ее третьего мужа. Он собрал о ней всю информацию, какую только мог, и ему открылась страшная правда. В конце концов он полностью разоблачил ее.
Элспет медленно отпила из бокала и тихо произнесла:
— Интересно, что дало ему основание посадить ее в тюрьму.
— Кажется, он и еще несколько человек приложили ухо к двери ее спальни в подходящий момент.
— И услышали ее откровения?
— Да. Оки узнали, что сэр Кеннет — се любовник, что эта пара намеревалась убить сэра Раналда и что эти негодяи уже наметили человека, которого должны были обвинить в его смерти.
От пристального взгляда Пейтона Элспет похолодела. Нетрудно было догадаться, кто этот несчастный глупец, которого выбрали для обвинения в преступлениях Изабель. Один только намек на имя Кормака заставил ее содрогнуться, хотя она старалась как можно реже думать об этом человеке. За десять дней, прошедшие с тех пор, как Элспет оставила его, она выплакала все слезы, проклинала Кормака и его долг чести, тосковала по нему, снова проклинала, а потом изматывала себя всякой домашней работой так, что не могла думать ни о чем другом, кроме сна. Ее родители внимательно наблюдали за ней, и Элспет, страшась неизбежного скандала, понимала, что скоро им надоест ждать, когда она расскажет, в чем дело, и они потребуют у нее ответа.
