— Есть кое-что еще, — сказал Джек. — Наш отец.
— Он умер — упокой Господи его душу.
— Ты помнишь его, Фи? Ты помнишь, как он был груб и жесток с матерью?
— Разве я могу это забыть?
Джек тоже не мог забыть. Однажды вечером, когда ему было четырнадцать, он увидел мать с синяком на щеке. Он взял ружье, собираясь убить отца, но отец вырвал у него ружье и с такой силой ударил Джека, что сбил его с ног.
Он помнил, как лежал, оглушенный, на земле, а отец стоял над ним.
«Парень, когда-нибудь ты узнаешь, сколько несчастий может женщина принести мужчине. Когда-нибудь ты поймешь, что с ними следует обращаться как с собакой, это единственный способ».
Воспоминание об этом до сих пор заставляло Джека вздрагивать.
— Ну и при чем здесь отец? — спросила Фиона.
— Я часто думал: не могу ли я тоже дойти до того, чтобы причинять другим боль, как он?
К его удивлению, сестра засмеялась.
— Дженкин Хейнс, ты похож на отца не больше, чем я. В тебе нет жестокости. — Она снова засмеялась, но когда Джек не засмеялся вместе с ней, посерьезнела. — Боже мой! Ты совсем не похож на отца и никогда не сможешь быть таким, как он. Ты самый добрый, великодушный, и я говорю это не потому, что ты мой брат. Ты все эти годы заботился обо мне, ни разу не повысил на меня голос. Ты самый благородный из негодяев, дорогой.
Джек благодарно сжал ей руку.
— Ты действительно боишься этого? Поэтому ты от нее отказываешься?
— Не только, — с кривой улыбкой сказал он. — Сестра мисс Бил полностью зависит от нее. Они владеют небольшим поместьем, которое дает им средства к существованию и которым управляет лишь она. А я… мне больше подходит городская жизнь. Я не жил в Шотландии с юности, Ламборн для меня пустой орех.
— Ты сам так решил. А он может быть очень приятным.
Джек покачал головой:
— Я не выношу его.
— Потому что ты остаешься там наедине со своими воспоминаниями, Джек. Но если он будет наполнен светом? Любовью, детьми, смехом? И я буду поблизости.
Это уже что-то. Но Джек снова покачал головой:
— Нет, Фи, теперь моя жизнь здесь. Да и какое это имеет значение? Она выйдет за мистера Гордона.
— За него? — Фиона с веселым смехом откинулась на спинку кресла. — Она никогда не выйдет за мистера Гордона.
— Что ты имеешь в виду?
— Дорогой мой, если она выйдет за него, то я англичанка. И нечего выглядеть таким потрясенным. Она была бы не первой, кто выбирает брак по расчету, а не по велению сердца. И она сделала все, что могла, да? Но она тебя любит, Джек. Это очевидно, и, я считаю, она из тех женщин, кто следует выбору сердца.
— У мисс Бил нет выбора, — сказал Джек.
— У нас у всех есть выбор, — заявила Фиона. — Именно это я сказала леди Гилберт о Франческе Баудин. Вы знакомы?
— Нет, — ответил Джек.
Его мысли уже были заняты другим.
— Франческа безнадежно влюблена в лорда Бибингтона, хотя никогда в этом не признается, так как лорд Маберли лучшая для нее партия в смысле денег и положения в обществе. Леди Гилберт, которую нельзя убедить даже фактами, спорила со мной. Она утверждает…
Джек не слышал конца долгой и запутанной истории. Он был растерян. Изменился не только он, но и все, что его окружало. Высшее общество Лондона вдруг показалось ему бессмысленным и скучным. После возвращения в город его интересовала лишь Лиззи и собственное ужасное будущее.
— Джек! Ты совсем меня не слушаешь, — пожаловалась Фиона.
— Не слушаю. — Он встал и поцеловал сестру в макушку. — Найди приличную одежду для нашей гостьи. Не забудь шляпку, Фиона. Спокойной ночи, дорогая.
— Опять шляпка! С каких пор ты стал так внимателен к нарядам? Я сейчас же напишу Дункану и сообщу, что за время бегства ты совсем рехнулся.
Джек выходил с улыбкой. Если в его жизни и было нечто постоянное, то это Фиона. И Лиззи — в его сердце.
Лиззи чувствовала себя в Лондоне такой несчастной, что весь следующий день не выходила из своих комнат.
— Я еду в Воксхолл-Гарденс, — сказал за завтраком мистер Гордон. — Мисс Хэндлсмен говорила, что это необыкновенное зрелище. Вы присоединитесь?
Лиззи слабо улыбнулась:
— Извините, но мне сегодня нездоровится.
— Ничего серьезного, надеюсь? — спросил он, вставая из-за стола.
— Конечно, нет. Поезжайте без меня.
— Вы уверены, что не против?
Гордон посмотрел на карманные часы.
— Уверена. Я собираюсь отдохнуть.
— Да, это пойдет вам на пользу. Не скучайте.
И он с улыбкой поцеловал ее в щеку.
День тянулся невыносимо долго. Лиззи терзала себя то мыслями о Джеке, то мыслями о доме. Она постоянно беспокоилась о Шарлотте, боялась, как бы Карсон в ярости не сделал что-нибудь ужасное с сестрой или с Торнтри. Она написала два письма, одно Шарлотте, второе дяде, умоляя его оставить Шарлотту в покое, обещая, что вернется в Торнтри, чтобы решить их споры.
Вечером, когда явился Гэвин, много позже, чем собирался, она послала ему записку, что рано легла спать. Утром они тоже не встретились. Уинстон сообщил ей, что Гордон приглашен лордом и леди Монтроуз на аукцион лошадей в деревне Килберн. Похоже, Гэвин забыл о причине их пребывания в Лондоне, и она попросила Уинстона выяснить у его сиятельства, как долго им предстоит ждать. Спустя полчаса дворецкий принес ответ.
— Неизвестно, мадам, — доложил он, наклонив седую голову.
Лиззи; вернулась в свои апартаменты, которые уже стали казаться ей не менее тесными, чем комната в башне, где их запер Карсон. Но там у нее была по крайней мере компания. Раздражающая, волнующая, очаровательная компания.
За неимением других занятий она бродила по комнатам и думала. В голове роились только мрачные, болезненные мысли, хотя среди них мелькала одна догадка, которая не давала ей покоя.
Лиззи постоянно возвращалась к ней. Она не верила Джеку. Не верила, что он и правда настолько равнодушен, как ей демонстрировал. Но тогда зачем он это делал? Ведь они не давали никаких обещаний, о которых он мог сожалеть.
Как бы ей сейчас хотелось иметь целый список домашних дел, чтобы отвлечься от невыносимых мыслей.
В полдень ее удивило появление леди Фионы и друга семьи, леди Линдсей. Они постучали в дверь и, когда Лиззи ответила, вошли, оставив дверь открытой для двух слуг, у которых руки были заняты ворохом одежды. Как только они сложили ношу на спинку дивана, Фиона их выпроводила.
Леди Линдсей («Называйте меня Эвелин», — сказала она Лиззи с искренней теплотой) была даже красивее леди Фионы.
— Бедная девочка, вас затащили в Лондон без всяких рекомендаций. Я не могла поверить, когда Фиона сказала мне. Я приехала в Лондон такая же одинокая, как и вы, но у меня по крайней мере были тут знакомые.
