Филип колебался. Опасность была велика, но если мальчишка говорит правду, то, конечно, лучше двигаться через Уорвикшир, чем снова блуждать среди болот. Рыцарь оглядел своих усталых спутников.
– Ладно. Но все же, думаю, сначала следует найти место, где мы смогли бы передохнуть и подкрепиться. Веди, Алан.
Девушка поскакала вперед, увлекая за собой спутников.
У Анны горели щеки. Она очень устала, так как не отдыхала уже вторые сутки. Она мерзла в сырой одежде и хотела есть, но все же была счастлива. Она ехала по родной земле, где каждый холмик и каждый куст были ее собственностью, и ей хотелось сойти с коня, коснуться этой земли, ощутить ее.
Еще будучи ребенком, она носилась по этим холмам и рощам, охотилась на фазанов, удила в этих прудах рыбу. Порой отец сажал ее перед собой в седло и увозил далеко ото всех. Они скакали через дальние деревни, и навстречу им выбегали крестьяне в домотканых одеждах, швыряли в пыль войлочные колпаки, припадали к стремени графа. Женщины протягивали маленькой леди цветы, а сельские священники благословляли отца и дочь. Иной раз они ужинали в какой-нибудь крестьянской лачуге, причем граф всегда щедро платил, оставляя под миской золотой. Они забирались вдвоем глубоко в лес, где отец учил ее стрелять из лука, ловить в силки птиц и печь их в горячих угольях. Тут же они поджаривали на огне лепешки, слегка натерев их чесноком, и заедали все это восхитительной земляникой, от которой поляны казались обрызганными кровью.
Анна вздохнула. Да, это была ее земля, земля пышных лугов и невысоких пологих холмов, на которых стояли древние вязы и лепились крестьянские лачуги из серого известняка, а из-за рощ тянулись к небу легкие колоколенки церквушек, отражавшиеся в тихой глади реки Эйвон, за которой темной стеной вздымался древний Арденнский лес.
Анна невольно улыбнулась, припомнив, сколько хлопот доставляла она своим воспитателям, постоянно убегая из родительского дома, словно дикарка, и шатаясь целыми днями с ватагой босоногих крестьянских детишек. Обычно с утра ее хватало лишь на то, чтобы чинно выслушать мессу, а потом, схватив на кухне кусок вяленого мяса, она исчезала на целый день. О, никогда и нигде Анна больше не чувствовала себя такой свободной, как в те славные времена на этой земле.
Анна узнавала окрестности: вот горбатый каменный мост через ручей, вот старинное аббатство, белеющее в долине. Девушка сознавала, что здесь она в безопасности, что явись она сейчас в Уорвик-Кастл, предстань перед самим надменным Монтегю – и ее скитания окончатся… Эта мысль сладко кружила голову. Ведь тогда она смогла бы достойно наградить своих спутников, не говоря уже о том, что Анне совсем по-детски хотелось удивить их.
Но была и другая сторона… Девушка вздохнула. Да, тогда ее странствиям конец, и ей придется расстаться с Филипом Майсгрейвом, расстаться без надежды на встречу, а она совсем не была уверена, что это доставило бы ей радость.
Они съехали с дороги под сень внушительно шумевшего соснового леса. Но не успели они углубиться в него, как долетевший с дороги звук заставил их укрыться за стволами. Вскоре показался большой отряд латников с длинными пиками, на которых развевались флаги с гербами дома Невилей. Впереди на богато убранном коне скакал рыцарь в отливавших медью латах. На его шлеме колыхался плюмаж из огненно-алых перьев. Оруженосец нес за ним щит с его гербом.
– А вот и сам маркиз Монтегю, – заметил Майсгрейв.
Отряд направлялся по старой дороге, пролегавшей как раз у края леса, в котором укрылись путники. И тут Анна не выдержала:
– О сэр Филип! Ради всего святого, позвольте мне обратиться к маркизу!
Глаза Анны горели. Все ее сомнения отлетели прочь: едва завидев своих, она страстно захотела лишь одного – скорее открыться, вступить хозяйкой в свои владения, вернуться домой после долгих лет отсутствия.
– Увидите, сэр, что все произойдет не так, как вы полагаете, – твердила она, теребя рыцаря за налокотник.
Филип поглядел на нее, а затем через ее плечо небрежно кивнул Фрэнку:
– Попридержи-ка мальчика, пока он не наделал глупостей.
Но едва Фрэнк коснулся Алана, тот отскочил, словно на пружинах. Лицо его перекосилось.
– Ну что ж…
И, прежде чем кто-либо успел опомниться, Алан упруго, без стремян, вскочил в седло. Стоявший рядом Гарри рванулся было к нему, но удар хлыста заставил его отшатнуться. В тот же миг Анна вонзила шпоры в бока лошади. Громко заржав, та взвилась на дыбы и, сделав бешеный скачок, галопом понеслась по склону в сторону уже скрывавшегося отряда Монтегю.
– Да он и впрямь рехнулся!
Шепелявый Джек рванул рычаг арбалета и прицелился. Но Оливер успел толкнуть его под локоть, и стрела, завизжав, унеслась в небо.
– Ты тоже спятил, клянусь обедней! – зло воскликнул юноша. – Алан был с нами, и ты не должен вот так, словно куропатку, лишать его жизни!
– Но это же предатель! Ты гляди, гляди!
Воины увидели, что отряд Монтегю замедляет ход, а Алан, что-то крича на ходу, приближается к ним.
– Уходим не мешкая! – скомандовал Майсгрейв.
И уже в следующий миг они во весь дух неслись между стремительно мелькавших стволов сосен в глубь леса, топча кустарник подлеска.
Они долго не сдерживали лошадей, миновали открытое поле и снова углубились в сосновые чащи. Здесь Филип наконец осадил Кумира. Они находились в глухих дебрях: вокруг царила тишина, и, по всем приметам, погони как будто не было.
Воины двигались не спеша, поминутно оглядываясь, но ничто не вызывало их беспокойства, только лес шумел и шумел верхушками мачтовых сосен, и этот монотонный, напоминавший шум моря звук навевал дремоту. Поскрипывали седла, да временами фыркали, отгоняя мошкару, лошади.
Майсгрейв зорко оглядывал округу. Он твердо решил не показываться из лесу до вечера и сейчас искал укромное место, где отряд мог бы сделать привал. В это время к нему подъехал Оливер.
– Сэр, я все время ломаю голову, отчего это Алан был так уверен в своих словах? Он ведь не настолько глуп, чтобы бахвалиться или рисковать жизнью отряда. По какой-то причине он был убежден, что если замолвит за нас слово, то все обойдется.
Филип криво усмехнулся:
– Мальчишка заносчив и упрям. А скорее всего, еще и дурак. Что может значить какой-то Деббич рядом с любым из надменного рода Невилей?
– И все же, сэр…
– Замолчи! И никогда больше не упоминай при мне о нем.
И все же на душе у рыцаря было скверно. Он успел привыкнуть к смелому, с гордым нравом пареньку, привязался к нему, и вот мальчишка совершил эту смертельно опасную глупость. Филип ощущал острую досаду оттого, что разочаровался в нем.
Они сделали привал за корневищами громадной поваленной сосны, под небольшим песчаным обрывом. Люди тяжело сползли с коней. Они были вконец измотаны; раны и ушибы, полученные во время схватки на болоте, мучительно ныли. Привязав коней и задав им овса, они без сил падали на хвойную подстилку, мгновенно погружаясь в сон…
