И действительно, увидев Мориса, Лорен бросился к нему с распростертыми объятиями.
— Наконец-то ты! — воскликнул он. — Черт побери, тебя не так-то легко найти.
Но друга верного я обретаю снова:
Теперь ко мне судьба не будет столь сурова.[8]
Надеюсь, на этот раз ты не будешь роптать: я угощаю тебя Расином вместо Лорена.
— А почему ты здесь с патрулем? — поинтересовался Морис, которого теперь беспокоило все.
— Я возглавляю экспедицию, друг мой. Речь идет о том, чтобы вернуть нашу пошатнувшуюся репутацию.
И, обратившись к отряду, Лорен скомандовал:
— На плечо! На караул! На изготовку! Итак, дети мои, поскольку ночь не наступила, поболтайте о своих делах, а мы поговорим о своих.
Потом Лорен вновь обернулся к Морису.
— Сегодня в секции я узнал две важные новости, — продолжал он.
— Какие?
— Первая: нас с тобой начинают считать подозрительными.
— Я это знаю. Что дальше?
— Как? Ты это знаешь?
— Да.
— Вторая: всем заговором с гвоздикой руководил шевалье де Мезон-Руж.
— И это я знаю.
— Но ты, очевидно, не знаешь, что заговор с красной гвоздикой и заговор с подземным ходом — одно и то же.
— И это я знаю.
— Ну что ж, тогда перейдем к третьей новости. Уж о ней ты точно не знаешь, я уверен. Сегодня вечером мы схватим шевалье де Мезон-Ружа.
— Схватите шевалье де Мезон-Ружа?
— Да.
— Выходит, ты стал жандармом?
— Нет, но я патриот. А у всякого патриота есть долг перед родиной. Шевалье де Мезон-Руж гнусно вредит моей родине, устраивая один заговор за другим. Итак, родина приказала мне, патриоту, чтобы я освободил ее от вышеназванного шевалье, который ей ужасно мешает, и я выполняю приказ моей родины.
— И все же странно, что ты взялся за подобное дело, — сказал Морис.
— Я не сам взялся за него, мне его поручили; более того, должен сказать, что я его добивался. Нам нужен блестящий удар, чтобы реабилитировать себя. Ведь наша реабилитация — это не только безопасность нашего существования, но и право при первом же удобном случае всадить клинок дюймов на шесть в брюхо этого гнусного Симона.
— Но как узнали, что именно шевалье де Мезон-Руж стоял во главе заговора, связанного с подземным ходом?
— Точно это пока еще неизвестно, но есть предположение.
— Значит, вы действуете, руководствуясь индукцией?
— Мы действуем, руководствуясь уверенностью.
— И как же ты собираешься выполнять приказ? Ведь…
— Послушай меня внимательно.
— Слушаю.
— Едва я услышал крик: «Большой заговор, раскрытый гражданином Симоном!» — эта каналья Симон: всюду он, мерзавец! — как захотел сам во всем разобраться. Все говорили о подземном ходе.
— Он существует?
— О! Существует, я его видел.
Я видел, видел сам; то, что зовется видел.[9]
Ну что же ты меня не освистываешь?
— Потому что это из Мольера; а кроме того, обстоятельства сейчас, мне кажется, не располагают к шуткам.
— Над чем же сейчас шутить, если не над серьезными вещами?
— Так ты сказал, что видел…
— Подземный ход? Повторяю, да, я видел подземный ход и даже прошел по нему. Он соединяет подвал гражданки Плюмо с одним из домов на Канатной улице, с домом номер двенадцать или четырнадцать, точно не помню.
— В самом деле? Лорен, ты прошел по нему?..
— От начала до конца. И, клянусь честью, этот ход очень славно построен. Кроме того, в трех местах он перегорожен решетками, которые пришлось выкапывать одну за другой. В случае если бы заговорщикам удалось осуществить задуманное, эти решетки помогли бы им выиграть время и, пожертвовав тремя-четырьмя сообщниками, увезти мадам вдову Капет в безопасное место. К счастью, этого не случилось благодаря мерзавцу Симону.
— Но мне кажется, — сказал Морис, — что в первую очередь нужно было бы арестовать жильцов из дома на Канатной улице.
— Это сделали бы сразу, если бы не нашли дом совершенно пустым.
— Но ведь он кому-то принадлежит?
— Да, новому владельцу, но его никто не знает. Известно только, что дом сменил хозяина недели две или три тому назад, вот и все! Конечно, соседи слышали шум, но, поскольку дом был старый, они думали, что идут ремонтные работы. Что же касается прежнего владельца, то он покинул Париж. Так обстояли дела при моем появлении.
«Черт возьми, — сказал я Сантеру, отведя его в сторону, — вы все в очень затруднительном положении».
«Да, — согласился он, — это так».
«Но ведь этот дом был продан?»
«Да».
«Пару недель назад?»
«Две или три недели».
«Продан в присутствии нотариуса?»
«Да».
«Значит, надо перебрать всех парижских нотариусов, узнать, кто из них продал этот дом, и потребовать показать нам документы. Так мы узнаем имя и местожительство покупателя».
«Отлично! Вот это совет! — сказал Сантер. — И этого человека еще обвиняют в том, что он плохой патриот. Лорен, Лорен! Я тебя реабилитирую или пусть черти меня поджарят!»
— Короче, — продолжал Лорен, — сказано — сделано. Разыскали нотариуса, посмотрели купчую, из нее узнали имя и местожительство виновного. Тогда Сантер сдержал слово и поручил мне арестовать этого человека.
— Так что же, этот дом купил шевалье де Мезон-Руж?
— Нет. Вероятно, всего лишь его соучастник.
— Почему же ты говоришь, что вы идете арестовывать шевалье де Мезон-Ружа?
— Мы схватим их всех вместе.
— Но, прежде всего, знаешь ли ты этого шевалье де Мезон-Ружа?
— Прекрасно знаю.
— Значит, у тебя есть его приметы?
— Черт возьми! Сантер сообщил их мне. Рост пять футов два или три дюйма, белокурый, голубые глаза, прямой нос, каштановая борода. Впрочем, я его видел.
— Когда?
— Да сегодня же.
— Ты его видел?
— И ты тоже.
Морис вздрогнул.
— Это тот самый белокурый молодой человек, который спас нас сегодня утром. Тот самый, что командовал отрядом мюскаденов и так здорово колотил марсельцев.
— Так это был он? — спросил Морис.
— Да, он. За ним следили и потеряли из виду неподалеку от того места, где живет наш домовладелец с Канатной улицы. Таким образом предположили, что проживать они должны вместе.
— В самом деле, это возможно.
— Это факт.
— Но мне кажется, Лорен, — добавил Морис, — что вечером арестовать того, кто спас нас утром, будет с твоей стороны некоторой неблагодарностью.
— Полно! — ответил Лорен. — Ты думаешь, он сделал это, потому что имел в виду именно нас?
