— Я не смог поставить палатку, — извиняющимся тоном сказал Пич, — но я уговорил Джубала забраться в спальный мешок. Сейчас он спит, но очень беспокойно. Ничего, он молодой и сильный, он справится. Жара пока нет.
— Ты поел? — спросила Фокс, рухнув на землю. Спина разламывалась. Когда Пич кивнул, она сказала: — Тогда и ты ложись спать. Мы с Таннером будем считать монеты, и на это уйдет полночи.
Таннер предложил Пичу раскатать спальный мешок, но Пич уже сделал это. Он посмотрел на Таннера с благодарностью и скрылся в темноте. Что ему не удалось, так это оттащить трупы Ханратти и налетчиков подальше от костра.
— Я их уберу, — вызвался Таннер.
— А я налью кофе и начну считать монеты.
Но сначала они поужинали беконом, галетами и остатками солений, которые Пич обычно выдавал в крайних случаях.
— Жаль, что это был Ханратти, — сказала Фокс, намазывая галету маслом. — Мне не хочется в этом признаваться, но я бы легче перенесла предательство, если бы это был Джубал.
— Возможно. — Таннер поставил на землю тарелку и расправил плечи. — Запах бекона напомнил мне, что ты уже давно не пахнешь этим жиром. — Он устало улыбнулся, и его взгляд потеплел. — Ты больше им не мажешься?
— Барбара Робб дала мне лосьон, который нравится мне гораздо больше свиного жира. Он не очень сильно пахнет, но пользоваться им приятно.
Они долго смотрели друг на друга. Наконец Таннер сказал:
— Мне хотелось бы самому это проверить. Но я не так представлял себе сегодняшнюю ночь.
— Я тоже. — Это было самое сдержанное высказывание в ее жизни. — Будут и другие ночи.
Но их будет немного. И конечно, ни одна не окажется такой долгой, как эта. К концу подсчета они обнаружили, что не хватает шестидесяти монет — слишком много, чтобы прекратить поиски. Превозмогая усталость, они взяли фонари и прошли весь путь еще раз. К двум часам ночи они нашли пятьдесят пять монет и решили отказаться от дальнейших поисков.
Они так устали, что едва стояли на ногах. Пламя костра понемногу угасало. Вечер прошел совсем не так, как им хотелось.
— Из-за этого золота погибло уже несколько человек. У тебя до конца жизни останется шрам на руке. У Джубала тоже будут шрамы. Я потеряла кусок мочки… Я очень надеюсь, что твой отец стоит этих жертв.
— Он стоит. И даже более того. Фокс, когда мой отец окажется на свободе, это будет благодаря тебе. Я никогда этого не забуду и приложу все усилия к тому, чтобы и он не забыл.
Между ними осталось много недосказанного. Фокс знала, о чем она умолчала, но интересно, чего не сказал он? Ей хотелось бы это услышать.
Наутро Таннер и Фокс засыпали трупы щебнем, потом молча постояли над холмиком, под которым лежало тело Ханратти.
— Хочешь сказать несколько слов? — спросил Таннер.
— Пожалуй. — Фокс сняла шляпу и прижала ее к груди. — Ты это заслужил, негодяй. Аминь. — Она надела шляпу и отошла. — Пошли. Сегодня будет длинный жаркий день.
Днем они достигли каньонов, где тень была такой же неуловимой, как вода. Земля у подножия высоченных скал из песчаника была каменистой, а солнце безжалостно палило с высоты.
Без опытного проводника человек мог бы блуждать по каньону от одного кончавшегося отвесными скалами тупика к другому до тех пор, пока либо не умер от жажды, либо не сошел с ума от палящего солнца. Таннер смотрел с благодарностью на рыжую косу, болтавшуюся по спине Фокс. Она ни разу не засомневалась в том, правильно ли они едут, ни на минуту не теряла уверенности. Она знала, куда надо идти, безошибочно находила углубления в скалах, где собиралась вода. У них было достаточно продуктов, чтобы добраться до пастбищ вдоль реки Долорес. Она предусмотрела все, и Таннер уже давно понял, что ему чертовски повезло, что он нашел именно ее.
Это путешествие, безусловно, было испытанием характеров. Таннер, как и Фокс, не был удивлен предательством одного из своих охранников. Фокс, правда, считала более подходящим кандидатом на эту роль Джубала Брауна, но, по мнению Таннера, они стоили друг друга. Уже после первых дней пути он понял, что оба эти человека были скорее склонны к тому, чтобы украсть золото, нежели оберегать его. Он мог бы поспорить на последний цент, что Джубал уже строил планы. Однако по какой-то причине он решил украсть золото не у Таннера, а наметил в качестве своей жертвы похитителей его отца. Наверное, убьет их и таким образом завладеет золотом. Может быть, чтобы помочь Конфедерации, а может, просто присвоит золото себе.
Таннер также очень быстро пришел к выводу, что Фокс была цельной натурой и человеком чести. Он понял ее сущность, и ему было наплевать на то, какую необычную жизнь она ведет. Случись какой-нибудь кризис, он скорее доверился бы Фокс, чем кому-либо из тех мужчин, которых знал. Она была находчивая, смелая и бесстрашная. Иногда сварливая и вздорная, но под внешней бравадой скрывалось доброе любящее сердце.
А сейчас, когда он смотрел на качавшуюся перед его глазами косу, она представлялась ему маятником, отсчитывающим часы, которые остались до той минуты, когда им придется расстаться.
— Такова жизнь, — провозгласил Джубал Браун, с улыбкой наблюдая за тем, как Фокс и Таннер разбивают лагерь, делая вдвоем работу, которую обычно делали пять человек.
Если бы Фокс не понимала, что он страдает от боли, она бы как следует его отчитала. Но когда-то, много лет назад, один проводник, которому она, что называется, перебежала дорогу, тоже прострелил ей ногу, и она помнила, как ей было больно ходить или ездить верхом.
— Наслаждайся, пока можешь. — Она отвернула воротник, чтобы легче было дышать. — Кофе будет готов через минуту.
Даже если бы они остановились у реки и вода была бы у них в избытке, они предпочли бы кофе, несмотря на изнуряющую жару. Кофе всегда был основной пищей на Западе.
Вытянувшись на земле, Фокс стала шарить вокруг себя глазами, опасаясь змей и скорпионов. Не обнаружив ничего подозрительного, она села поодаль от костра и стала обмахиваться шляпой. Мужчины сняли с себя рубашки, а она завязала свою узлом на животе и закатала рукава до локтей. Лица и руки мужчин были черными от загара, а у нее загар был золотистым. И все благодаря лосьонам Барбары Робб и Пича. Когда они приедут в Денвер, ее кожа, конечно, не будет молочно-белой, но и выглядеть неотесанной, грубой женщиной, которая провела всю свою жизнь на солнце, она тоже не будет. Эта мысль немного улучшила ее настроение.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она Пича, сидевшего рядом с Брауном.
— Я вспотел и устал. А так — здоров как бык.
Фокс надеялась, что жара и сухой воздух скажутся благотворно на болезни Пича, но, похоже, она ошибалась. А вид Пича без рубашки поразил ее. Человек, который всегда излучал здоровье, теперь выглядел сморщенным стариком. Его тело съежилось, руки стали похожими на тонкие плети, ребра выпирали под серой кожей.
