Когда она покраснела, он едва не улыбнулся. Каким-то образом, даже «павшая», она умудрялась оставаться такой же чистой, как и всегда.
– Пока ты одеваешься, – добавил он, – я разбужу кучера. «И прикажу ему приготовиться к поездке – к долгой поездке».
Если б всем добрым хватало ума,
Аумные были б добры,
Мир стал бы гораздо прекрасней, чем мы
Даже представить могли.
Элизабет Вордсворт, английская поэтесса «Умный и Добрый»
Эмили взобралась в карету Блэкмора и уселась на дальнем конце сиденья лицом вперед. Платье было ей немного тесно и длинновато, должно быть, сводная сестра Джордана была выше и стройнее ее. Но по крайней мере оно не было таким открытым, как то, прежнее.
Когда Джордан чуть позже сел в карету, он занял место рядом с ней. Приказав Уоткинзу трогать, он взял девушку за руку.
– У тебя усталый вид. Ночь оказалась слишком долгой, не правда ли?
– Да.
Она в самом деле была совершенно измучена. Любовные игры приносят удовольствие, но явно изматывают.
Блэкмор задернул занавески, и в карете сделалось почти совсем темно. Отодвинувшись на край сиденья, он прислонился спиной к боковой стенке кареты и, притянув Эмили к себе на колени, удобно устроил ее голову у себя на груди.
– Послушай, почему бы тебе немного не вздремнуть? Когда мы приедем, я тебя разбужу.
Но Эмили сомневалась, что ей удастся заснуть. Так много всего произошло, столько ей хотелось бы обдумать…
Казалось, всего несколько секунд спустя ее внезапно разбудил какой-то рокочущий шум. Хмурый серый свет сочился сквозь занавески, приглушая блеск златотканой обивки.
Теперь девушка могла ясно разглядеть внутренность кареты, где прежде царила кромешная тьма. Должно быть, они подъезжали к ее улице, хорошо освещенной масляными фонарями.
Снова низкий рокочущий звук послышался позади нее, и она обернулась, чтобы взглянуть на Джордана. Подумать только, он храпел во сне! Так вот что ее разбудило! Эмили улыбнулась. Такое милое обыденное явление никак не укладывалось в ее сознании применительно к графу Блэкмору. Графам не полагается храпеть! Так же как чихать, есть или делать еще что-либо, свойственное простым людям. «Графам полагается иметь слуг, чтобы те все делали за них», – подумала она про себя.
Кто бы мог предположить, что когда-нибудь она станет так близка с графом, что сможет услышать, как он храпит?
Эмили коснулась его щеки, колючей от отросшей щетины, и с любовью вгляделась в его черты, разгладившиеся во сне. Мучительная мысль заставила ее отдернуть руку. Так заманчиво было разглядывать его, мечтая о том, что она могла бы видеть его таким каждое утро, стоило ей только согласиться пожертвовать самоуважением.
На мгновение она представила себе, каково быть его женой. Они могли бы ласкать друг друга и целоваться, когда им вздумается. Зимой они могли бы прятаться под одеялом, обнимаясь и совершая все эти безумства, которые он показал ей сегодня ночью, а летом они стали бы заниматься любовью в саду…
Но… он так же запретен для нее, как и прежде.
С печальным вздохом Эмили осторожно высвободилась из рук Джордана, слезла с его колен и пересела на сиденье напротив. Девушка отогнула занавеску в уверенности, что увидит освещенную фонарями влажную улицу.
Но она не увидела ни мокрой булыжной мостовой, ни домов, неясно вырисовывающихся во тьме безмолвной ночи, подобно огромным неуклюжим чудовищам, ожидающим рассвета. За окном давно рассвело – наступило пасмурное, хмурое утро. И сквозь облако пыли, поднимавшееся из-под колес кареты, она увидела бескрайние зеленые поля, кое-где пересеченные живыми изгородями.
С замирающим сердцем Эмили полностью раздвинула занавески. Силы небесные! Они были не в Лондоне – это была сельская местность!
– Проснитесь, Джордан! – закричала она, склонившись к нему и дергая его за руку. – Ваш сумасшедший кучер увез нас за город!
Джордан сразу же перестал храпеть, открыл заспанные глаза и удивленно уставился на нее.
– Мы не в Лондоне! Я не знаю, как далеко мы отъехали от города, но, судя по тому, что уже утро, должно быть, достаточно далеко! Прикажите кучеру сейчас же повернуть назад! Если откроется, что я выходила… – Отчаяние охватило девушку.
Джордан выпрямился на сиденье и застонал:
– Дьявол побери, у меня онемела нога! – Он принялся растирать ногу обеими руками.
– Прекратите сейчас же! Нельзя терять ни минуты! Прикажите ему остановиться и повернуть назад!
– Кому?
Если бы у нее была сумка, она стукнула бы его ею по голове.
– Уоткинзу, конечно! Ваш глупый кучер увез нас за город! Словно уразумев наконец, о чем она упорно твердит ему последние несколько минут, граф выглянул в окно.
– Думаю, ты права.
От раздражения ее голос прозвучал резко:
– Так остановите же его, ради всего святого! Прикажите повернуть назад!
– Не могу.
– Что вы этим хотите сказать? Конечно, вы можете!
– Раз уж Уоткинз решил отправиться на загородную прогулку, ничто не может его остановить. Нам остается только поудобнее устроиться и наслаждаться поездкой.
– Не глупите! Вы не должны… – Она осеклась, прищурив глаза. Граф выглядел что-то слишком уж беззаботным. Очевидно, негодяй все это спланировал! – Куда мы направляемся, Джордан?
– Понятия не имею!
– Это не повод для шуток! Отвечайте! Куда мы направляемся?
Ее глаза встретили его взгляд, твердый и ясный.
– Конечно, ты права. Это не повод для шуток.
– Куда мы направляемся?
– На север.
Ответ поставил ее в тупик.
– На север?
– Как я уже говорил, мы собираемся пожениться.
Ей потребовалось время, чтобы вникнуть в смысл его слов. Но когда до нее дошло, она застыла от возмущения.
– Вы везете меня в Гретна-Грин? Против моей воли? Вы… вы негодяй! Вы презренный, вероломный…
– Поосторожнее, дорогая! Ты говоришь со своим будущим мужем, – сказал граф с самодовольной ухмылкой.
Эмили принялась стучать кулаком в потолок кареты.
– Останови карету, Уоткинз! – закричала она. – Останови сейчас же!
Кучер продолжал гнать лошадей.
– Он не остановится, пока я не прикажу, – сказал Джордан. – Кроме того, что хорошего, если он высадит тебя здесь, посреди дороги? Ты пойдешь в Лондон пешком?
– Да, если понадобится!
– Перестань, Эмили, не упрямься! Ты ведь понимаешь, что теперь единственный достойный выход для тебя – выйти за меня замуж.
– Вы не сможете заставить меня произнести брачные обеты. Вы что, силой потащите меня в церковь? Ведь я буду кричать и брыкаться!
Ее горячность, похоже, встревожила его. Затем он насмешливо прищурил глаза.
