После того, что случилось раньше, она уже догадывалась, к чему это ведет. Но как мог он делать это, пользуясь лишь ртом? Это казалось необычным, чуждым, невозможным. И все же напряжение нарастало. Господи, он должен прекратить это безобразие, пока она не разлетелась на миллион осколков. Дрожащими руками она потянулась к нему, чтобы оттолкнуть его. Но отчего-то она лишь погрузила пальцы в его влажные растрепанные волосы.
Его рот безостановочно двигался, вызывая в ней целый сполох реакций. Она закрыла глаза. Ей оставалось лишь надеяться на то, что она сможет пережить это греховное наслаждение. Прерывистые стоны срывались с ее губ.
Напряжение становилось все туже и туже, она приподнялась навстречу его губам. Если он остановится, она умрет от разочарования. Чариз не переставала стонать.
И в тот момент, когда она решила, что он сейчас либо уничтожит ее, либо отправит на небеса, он прижался к ней там в долгом и крепком поцелуе.
Чариз вцепилась ему в волосы. Ее била дрожь. То, что он делал, было распутно, нечестиво, богохульно, но она никогда не испытывала большего наслаждения.
Еще не вполне придя в себя, Чариз заметила, что Гидеон пошевелился. И почувствовала, что он покрывает поцелуями ее живот.
— Ты… ты грешник.
Он рассмеялся и, перекатившись на бок, приподнялся на локте, чтобы можно было смотреть на нее.
— Уверен, ты простишь мне грехи.
— Я могла бы простить тебя, — сказала Чариз, смахнув с его лба прилипшую прядь.
Он не сводил с нее глаз.
— Как-нибудь на днях, надеюсь, ты сделаешь то же самое для меня.
— Что…
Шокированная, она подняла голову и села в кровати. Шокированная и охваченная развратным неуправляемым любопытством.
— В следующий раз, — сказал Гидеон, толкнув ее на матрас.
Лицо его было сосредоточенным, оно горело желанием. Жар распространялся по венам. Чариз замерла в мучительном ожидании того, что должно за этим последовать. Сердце ее бешено колотилось в предвкушении. Она понимала, что Гидеон почти на грани. И его отчаяние подпитывало ее отчаяние.
Он навис над ней: большой, мощный, повелевающий. Она подняла колени, охватив его узкие бедра. Он страстно поцеловал ее, она прогнулась ему навстречу. Отвердевшая плоть уперлась в ее живот. Она не могла ждать.
— Держись за мои плечи, — сказал Гидеон.
Чариз повиновалась. Мышцы его были наряжены. Плечи его были словно каменные, скользкие и шелковистые под ее пальцами.
Сердце его громко стучало. Она была готова к тому, что он завоюет ее, как сделал это сегодня утром. Но она обнаружила, что он намерен заставить ее умолять его о том, чтобы он овладел ею.
Он выдвинул бедра вперед. Она почувствовала, как ее влажную плоть внизу обдало жаром.
Наконец…
Она затаила дыхание и изо всех сил вцепилась в его плечи. Он хрипло дышал, на лоб упала прядь. На предплечьях его выступили вены.
Было что-то непередаваемо приятное в том, чтобы находиться в фокусе его предельно напряженного внимания. В прошлый раз, когда они занимались любовью, он растворился в страсти. Это возбуждало. Но то, что происходило сейчас, было глубже, чище, приятнее.
Он нажал чуть сильнее. Чариз вскрикнула, чувствуя, как растягивается нежная плоть, чтобы принять его.
Гидеон замер.
— Я делаю тебе больно? — хрипло спросил он.
Она подняла голову и быстро поцеловала его, потом еще раз, долго и страстно. Этим утром она почувствовала себя желанной, принцессой, которую холят и лелеют.
— Чариз?
— Не останавливайся, — прошептала она, вдавив пальцы в его плечи.
Он толкнул себя в нее. Ощущение было странным. Тревожным. Возбуждающим. С каждым толчком он все полнее овладевал ее телом. Телом и душой.
Чариз застонала и подвинулась, чтобы ослабить это невыносимое давление. Он вошел еще глубже и замер.
Достигли он своего предела? Чариз прогнулась ему навстречу.
Спина его больше не была напряженной. Мышцы вновь вздулись, и, застонав, он вошел в нее до конца.
Ощущение было весьма необычным. Неописуемым. Словно любовь ее обрела твердую физическую оболочку, обрела дыхание, жизнь.
Теперь они с Гидеоном стали единым целым.
Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Глаза блестели от страсти. Он вышел из нее одним плавным движением и резко вошел вновь. Жар пронзил ее, этот жар был подобен молнии.
Гидеон изменил угол, и Чариз сжала его в себе. От ощущений, которые рождала ее плоть там, Чариз дрожала. Дважды за эту ночь он подарил ей блаженство. Но то, что они делали сейчас, было прелюдией к чему-то более мощному.
Он снова вошел в нее, и она яростно сжала его в себе. При каждом расставании с ним и каждом воссоединении тело ее пронзала дрожь. Смутно, словно сквозь предгрозовой сумрак, она почувствовала, как он опустил руку вниз. Затем нажатие его ладони на скрещение ее ног, быстрое шевеление пальцев.
Ресницы ее вспорхнули, веки закрылись.
Пламя бушевало в ее крови. Каждый мускул натягивался в агонии, которая была самым сильным наслаждением, из всех, которые она знала. Ничего не существовало, кроме этой геенны огненной.
И от того, чтобы быть пожранной этим пламенем, ее спасало одно. Он один был ее якорем в этом бушующем море огня. Тот мужчина, который вколачивал себя в нее. Она держалась за Гидеона, и любовь наполняла ее. Эта любовь была неотъемлемой частью этого сияющего восторга, но каким-то загадочным образом она существовала отдельно, была бессмертной и вечной как солнце.
Гидеон — ее солнце. Ее луна. Ее небо. Он создал ее заново в огненном горниле страсти.
Любовь струилась через нее, пронизывала каждую клеточку ее тела, как жидкое золото. Связь между ними была прочнее любых цепей, нерушимой и вечной.
Постепенно дрожь ее улеглась. Она медленно возвращалась к реальности. Земля стала местом, где она жила, из отрывочного воспоминания кого-то, затерявшегося среди звезд, она превратилась в нечто насущное и материальное. Но свечение осталось, как свечение неба на горизонте после заката ясного летнего дня.
Открыв глаза, Чариз увидела, что Гидеон смотрит на нее в изумлении. На губах его была улыбка, которая, если бы Чариз не знала того, что знает, сообщила ей, что он любит ее так же, как она любит его.
Чариз была в полном изнеможении.
В той же мере, в какой она была расслаблена, Гидеон был напряжен. Она внезапно осознала, что он еще не получил разрядки. Шокированная, она собралась с силами и прикоснулась к его груди. Едва прикоснувшись к нему, она уронила руку — у нее не было сил.
Она попыталась встряхнуться, чтобы выйти из транса, в который вверг ее необычайный чувственный пожар. Ничто в ее прежней жизни не могло подготовить ее к тому, что ей только что довелось пережить в объятиях Гидеона.
