Алиенора очаровательно улыбнулась – эта улыбка повергала к ее ногам целые королевства.
– Ты сам себе хозяин, милорд, и мне никогда в голову не придет давать тебе советы. Я просто хочу тебе сказать, что многие мои знакомые джентльмены однажды обнаруживали, к своей великой печали, – из меча получается очень холодная жена.
Выпустив эту прощальную стрелу, королева Алиенора дернула за поводья и направила лошадку назад, к своим рыцарям, оставив Ранульфа наедине с разбежавшимися мыслями. Он пытался понять, почему Ариана отказалась от покровительства королевы и ее предложения.
Ранульф пытался забыть о предложении Алиеноры обвенчаться с Арианой, но ему это плохо удавалось. Себе – и только самому себе – он мог признаться в истинной причине того, почему ему не хочется даже думать об этом. Он боялся. Невзирая на храбрость в сражениях, он боялся… боялся боли, которую могла причинить ему Ариана.
Сила чувств к Ариане тревожила и смущала Ранульфа, и нежелание покидать ее – тоже. Никогда раньше он не сожалел, что уезжает от женщины, никогда не скучал по ним и не тосковал без них.
Раны Господни, да он бы должен был с радостью предвкушать предстоящую осаду Бриджнорта вместе с королем Генрихом! Война и сражения – вот источник его жизненной силы, смысл его существования. Он воин, профессиональный солдат, рыцарь, для которого война – это образ жизни. Ариана сумела поколебать его отношение к единственной цели в жизни. И теперь может разрушить те преграды, которые он так старательно возводил всю свою жизнь.
Неделей позже Ранульф задумчиво морщил лоб, рассматривая большой зал Кларедона со своего места за почетным столом. На этот раз его встречали почти также изысканно, как в прошлый раз королеву Алиенору, но сейчас нельзя было объяснить все эти тщательные приготовления и оправдать предстоящий пир приездом королевы.
Похоже, здесь приложили просто огромные усилия. Стены заново побелены, сладко пахнет тростник, серебро и олово отполировано до блеска. Всюду царят чистота и порядок.
Ранульф во всем видел руку Арканы.
– Она слишком много себе позволяет, – пробормотал Ранульф негромко, но так, чтобы услышал Пейн.
– Лично я считаю, что это заметно улучшило нашу холостяцкую жизнь, – ухмыльнувшись, ответил рыцарь. – Честно, я уж и забыл, что такое хорошо налаженное хозяйство.
Ранульф проворчал:
– Женщина воспользовалась моим отсутствием и твоим мягкосердечием. Ты не сумел ее обуздать, и посмотри, какие затраты. Ты прекрасно знаешь, что я бы лучше потратил деньги на доспехи, чем на тунику, которую она мне подарила.
Этим утром Ариана встретила его во дворе и преподнесла в подарок красивую верхнюю тунику, сшитую собственными руками, – шафранового шелка, с рукавами и воротником, расшитыми черными и золотыми нитями в тон его глазам и волосам. Ранульфа охватили радость и удовольствие, но он быстро взял себя в руки и нахмурился.
Вообще-то туника ему очень понравилась – зато не понравился повод для подарка. Очевидно, Ариана твердо вознамерилась сокрушить все преграды и заставить Ранульфа жениться на себе. Было принято, чтобы жена встречала своего лорда с подарком, когда он возвращался домой из путешествия, и Ариана повела себя так, словно она и вправду его леди, а Ранульф поклялся, что она никогда не займет это место.
Однако вопреки здравому смыслу он надел эту тунику с широким поясом, усыпанным янтарем. Он не знал, как отказаться, чтобы это не выглядело грубо. Кажется, даже его оруженосец вступил в заговор против него, так он старался, чтобы Ранульф надел подарок. Берк уже достаточно оправился от раны в плече, чтобы снова помогать своему лорду одеваться, и теперь глупый мальчишка, не закрывая рта, возносил хвалы Ариане-целительнице и постоянно поддерживал ее.
– Ткань у нее уже была, – заявил Пейн в защиту Арианы, – куплена три зимы назад для твоего свадебного подарка.
Не смягчившись, Ранульф замер, услышав упоминание о разорванной помолвке.
Сильнее, чем интриги Арианы, Ранульфа беспокоил тайный сговор, в котором все они, похоже, участвовали. Берк, Пейн, королева Алиенора, даже сам король – ну все до единого стремились женить его на Ариане.
Ранульф, как ему и приказали, доставил Алиенору в лагерь Генриха без единого происшествия и провел там два дня, обсуждая дальнейшие планы своего монарха. Король Генрих, человек, известный своим необузданным нравом, был в бешенстве оттого, что осада замка Мортимера так затянулась, но появление Алиеноры слегка успокоило королевский гнев. По ее настоянию – и для того, чтобы порадовать королеву, – Генрих предложил Ранульфу возобновить помолвку. А идти против желания короля могло стать политическим и, возможно, финансовым самоубийством.
Однако сильнее всего Ранульфа раздражало то, что он испытывал невероятное облегчение, узнав о решении Арианы остаться в Кларедоне.
– Ты хочешь сказать, – беспечно произнес Пейн, – что тебе не нравится уют, который для тебя, как лорда, устроила Ариана?
Ранульф еще сильнее нахмурился. В том-то и дело, что ему очень нравился этот уют. Если он не будет вести себя осторожнее, то, пожалуй, привыкнет ко всему, этому. Он уже – правду говоря, впервые в жизни – почувствовал, что удовольствие от войн и сражений потускнело. Прожив в роскоши Кларедона всего несколько недель, Ранульф уже не так страстно мечтал вернуться к привычному суровому существованию, и короткое пребывание в лагере Генриха стало своего рода предзнаменованием. Спать в палатке на сырой жесткой земле, сносить скуку, дожди и червивую пищу – все это потеряло прежнюю притягательность. Вот что значит допустить в жизнь мягкость и комфорт.
– Мне кажется, ты недооцениваешь выгоды женитьбы, – ухмыльнулся Пейн.
– Зубы Христовы, ты говоришь, как королева Алиенора!
Изо всех сил сдерживая подступающий гнев и пытаясь не так сильно стискивать кубок, Ранульф пожал плечами. Его вполне устраивает сложившееся положение вещей. Ариана не ухватилась за предоставленную ей возможность и не покинула имение, а уж раз осталась, то и дальше будет его заложницей. И пока все это не решится, он ее не отпустит. Он не может ее отпустить.
Ариана изо всех сил хотела, чтобы Ранульф начал ей доверять и полюбил ее, но это казалось невозможным. Прошло три дня после его возвращения, но он так и не ослабил своего бдительного надзора за ней. И все-таки Ариана непостижимым образом надеялась.
Возможно, ее оптимизм был связан с переменой погоды. В Англию, наконец, пришла весна, деревья и цветы распускались, солнце с каждым днем все сильнее прогревало землю, а мягкие дожди поили поля по ночам, обещая щедрый урожай.
