— Возможно. А какого черта мне еще делать? И вообще, какое ваше дело? Убирайтесь отсюда!
— Может, я и уйду, но только когда ты прекратишь увиливать и дашь мне прямой ответ, — ответил Хьюго сурово. — У меня подозрение, что ты попал в большую беду, парень. Если я прав, ты окажешься на лопатках по всем пунктам, потому что Оттершоу не такой болван, как ты думаешь. И не шути со мной, лучше скажи правду. Ты связался с контрабандистами?
Ричмонд рывком сел на постели:
— Слово даю! Что еще вы хотите узнать? Просто из-за того, что я подшутил над этим служакой, вы решили, что я заслуживаю петли? Умоляю, чего ради мне связываться с контрабандистами?
— Ради забавы, — ответил Хьюго с полуулыбкой. — Потому что не иметь никакого другого занятия, кроме как читать книги — что, я вижу, ты уже и так неплохо усвоил, — и плясать под дедову дудку, — скука смертная. Признаюсь, от такой жизни лично я бы взвыл. Значит, ты помогаешь сбывать контрабандные товары только из любви к приключениям, а не ради наживы. — Его улыбка стала шире, когда он заметил на себе недоуменный взгляд Ричмонда. — Ну что, я попал в яблочко?
Ричмонд снова улегся, на этот раз на бок, и положил ладонь под щеку:
— Господи, нет! Ради забавы я изображал привидение. Замечательно поразвлекся! Видели бы вы, как засуетились эти трусливые драгуны! Я заставил их бежать не разбирая дороги. Однако, если Оттершоу раскрыл меня, продолжать нет смысла. Я не стану делать этого больше. Вы довольны?
Хьюго покачал головой:
— Не совсем. Почему ты каждую ночь запираешь дверь своей спальни на ключ?
— Откуда вы это знаете? — быстро отреагировал Ричмонд, приподнявшись на руках.
— Ну, это ни для кого не секрет. Все в доме об этом знают. Ты же постарался, чтобы никто не ходил мимо твоей двери, когда ты ложишься спать, верно?
— Верно, и вам наверняка рассказали почему.
— Да, вроде того: если тебя разбудить, ты больше не заснешь. Но я думаю, что это выдуманная болезнь, мой юный искатель приключений.
Ричмонд тихонько хихикнул:
— О нет! Не совсем. Действительно, бывают ночи, когда я не могу заснуть. Когда такое случается, я не могу лежать в кровати и считать минуты: я встаю и выхожу из дому, если ночь лунная. А иногда я выхожу в море с Джэмом Хорделом порыбачить. Вот почему я предпринял все предосторожности — чтобы никто не пришел и не стал бы барабанить ко мне в дверь. Если моя мамочка узнает или дедушка, господи, какой переполох тут поднимется! Вы же прекрасно знаете: будь их воля, они бы не выпустили меня из пеленок. А уж если они узнают, что я беру «Чайку» по ночам, — особенно с тех пор, как утонули мой дядюшка и Оливер, — если у них возникнет хоть малейшее подозрение об этом! О, меня будут так сторожить и охранять, что я просто сойду с ума!
Хьюго несколько минут не говорил ни слова, просто сидел и смотрел на Ричмонда, слегка нахмурясь. Объяснение было разумным, но он решил, что мальчишка явно насторожен — наблюдает за ним из-под опущенных ресниц с выжидательным выражением лица, весь напряженный.
Ричмонд первым нарушил молчание, пропев сладким голосом:
— Могу я теперь попытаться заснуть, кузен?
— Полагаю, что да, — ответил Хьюго, вставая. Он помедлил, а потом добавил: — Ты сказал мне, что не замешан в контрабанде, и я надеюсь, что это правда, потому что, если это не так, ты не единственный, кто погибнет. Ты наслушался разговоров о контрабанде, парень, но если окажется, что ты тоже к этому руку приложил, никто не будет обвинять тебя сильнее, чем твой дед.
— Да идите вы к дьяволу! — бросил Ричмонд в припадке гнева. — Не бойтесь! Неужто вы хотите сказать ему, что вы считаете меня контрабандистом? Хотелось бы мне присутствовать при этом! Хотя нет, не хочу: ненавижу скандалы. А что касается того, чем я предпочитаю заниматься, когда мне не спится, у вас нет права бранить меня: вы — не мой опекун и не… даже не глава семьи — пока!
— Да зачем мне это? — спросил Хьюго, удивившись.
На щеках Ричмонда вспыхнул гневный румянец, но потом исчез. Он буркнул:
— Ну, тогда прошу прощения. Но я не позволю… Ну, это не имеет значения.
Хьюго взял свою свечу и сказал со своей неспешной ухмылкой:
— Не позволишь вмешиваться в твои дела, так? Тебе давно пора научиться дисциплине, скромная овечка, военной дисциплине! Я — не глава семейства, но, возможно, я помогу тебе вступить в армию. Если, конечно, ты не доведешь себя до краха прежде, чем у меня возникнет шанс попытаться.
Ричмонд сухо улыбнулся:
— Премного благодарен. Однако у вас ничего не получится. Когда я достигну призывного возраста… Хотя, что толку в пустых разговорах. К тому времени я, скорее всего, уже буду в Оксфорде.
— Я сомневаюсь. А пока живи своей жизнью и не думай, что тебе скучно. Мне не нравится поведение этого таможенного офицера. Он подозревает тебя, и хотя я не скажу, что лейтенант в курсе всех веяний таможенного управления, он вовсе не такой простофиля, как ты себе представляешь.
Едва заметная кривая ухмылка заиграла на губах Ричмонда.
— Насколько я слышал, здесь все только и делают, что обводят его вокруг пальца.
— Ну, он не из тех, кто признает себя побежденным, — сказал многозначительно Хьюго. — Оттершоу недолюбливает тебя, Ричмонд, а если он вбил себе в голову, что сумеет вывести тебя на чистую воду, он это сделает непременно.
— У него ничего не получится.
— Будем надеяться, но есть шанс, и когда ты окажешься в затруднительном положении, не рви волосы, а приходи ко мне. В свое время я бывал и не в таких передрягах.
— Премного вам благодарен, — буркнул Ричмонд. — Это настоящее умопомрачение, но я уверен, выговорите от чистого сердца. Идите спать, Хьюго! У меня уже глаза закрываются.
На следующее утро вид у Ричмонда не соответствовал тому сонному состоянию, которое он демонстрировал, когда Хьюго уходил из его спальни. Он, как обычно, поехал на верховую прогулку перед завтраком, но его матушка и дед заметили, что веки у мальчика напухли, а лицо побледнело. Ричмонд был подвергнут перекрестному огню тревожной заботы с одной стороны и суровому дознанию — с другой, и выдержал это с таким терпением, что Хьюго восхитился его сдержанности. Один раз Ричмонд встретился с майором взглядом, в котором смешались вызов и мольба. Ответа он не получил, зато ощутил значительную поддержку, судя по выражению лица своего великана кузена, в котором читалось тупое скудоумие. Это был знак того, что у кузена не было намерений немедленно разоблачить его и рассказать о событиях предыдущей ночи лорду Дэрракотту. Ричмонд больше не смотрел в его направлении, однако этот быстрый вызывающий взгляд не ускользнул от внимания его сестры, и при первой же возможности она приказала Хьюго объяснить его значение. Антея, не меньше, чем Ричмонд, не обманулась в его по-детски показном непонимании. Она строго заявила:
