Ее слова подействовали на Ника угнетающе. Она говорила то же самое и раньше, но до него не доходило. Он не сознавал, что она училась всему этому ради него, чтобы стать хорошей солдатской женой. Он отвернулся, проведя рукой по глазам, почти не в силах устоять против боли, которую причинило ему это знание. Чтобы быть хорошей солдатской женой. Какая ирония.
– У тебя болит голова? – быстро спросила она.
Он взял ее руку и поцеловал.
– Нет, на этот раз нет. – Хотя до нового приступа пройдет немного времени, и Ник понятия не имел, в каком состоянии проснется. Доктора были единодушны – периоды бессознательности, дезориентации и потери ощущения будут увеличиваться. Он даже может сойти с ума, хотя в этом они единодушны небыли. С его головой что-то не в порядке, возможно, какая-то опухоль, он будет умирать медленно и мучительно.
И он не позволит Фейт пройти через это.
Он силился придумать способ, как пощадить ее достоинство, убедить ее вернуться в Англию к любящей семье.
– Мне очень жаль, моя дорогая, но ты должна уехать. Ты не можешь быть со мной.
Она открыла рот, чтобы возразить. Он привлек ее к себе и мягко сказал:
– Ты стала отличной солдатской женой. Ни один мужчина не мог бы желать лучшей жены, солдат он или нет. Проблема не в тебе, во мне. Если ты будешь со мной, это будет отвлекать меня. – Он насмешливо взглянул на нее. – Ты отвлекаешь меня даже тогда, когда стараешься этого не делать. Дело в том, любимая, что ты стала для меня самым дорогим, самым важным человеком на свете.
Ее глаза наполнились слезами.
– Прости. Я так старалась не п-привязываться. – Голос ее дрогнул на последнем слове. – Но я ничего не смогла с собой поделать.
Он вздохнул и убрал золотистые локоны с ее лба.
– Я знаю, я тоже старался, но это невозможно, верно?
– Ты? Ты тоже привязался? – Ее голос был смесью неверия и надежды.
– Да, но мне не следовало позволять себе этого. Я пытался скрыть это от тебя, пытался удержать тебя от выражения своих чувств... я думал, если мы не будем произносить слова вслух, то каким-то образом удержим их в рамках, под контролем. – Он печально посмотрел на нее. – Но слова – эго только часть всего. Они важны, но поступки тоже выдают правду. Поэтому, говорим мы о любви или нет, наши чувства остаются с нами. И в этом и заключается проблема.
– Как любовь может быть проблемой? – прошептала она.
– Солдат должен сосредоточить все свое внимание на задаче. Твое присутствие очень сильно все усложнит.
Она спросила дрожащим голосом:
– Ты хочешь сказать, если я останусь, тебе будет труднее выполнить свой долг?
– Намного труднее.
Одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Он стер слезинку кончиком пальца.
– Дело не в навыках и умении, дело в том, кто ты есть. Ты – Фейт, для которой я сделаю все на свете, которую я люблю всем сердцем, душой и телом.
– Николас! – Слезы потекли у нее из глаз, и она на долгое время прильнула к нему, не в состоянии говорить. В конце концов она овладела собой достаточно, чтобы ответить: – Я так сильно люблю тебя, мой дорогой. Я просто не представляю, как смогу вынести расставание с гобой.
Он поцеловал ее нежно, со сдержанностью, которая без слов сказала ей, что он уже отдаляется от нее.
– Ты сможешь. Ты должна.
Она понимала, о чем он говорит. Он любит ее. Любит так сильно, что боится пренебречь своим долгом ради нее. Для Николаса, который дорожит своей честью, который воспринимает свой долг очень серьезно, это было ужасно.
Она должна уехать. В чем бы ни заключалась эта миссия, с которой он послан, должно быть, она очень важна. Он был солдатом с шестнадцати лет, ставя честь и свой долг перед страной превыше всего. Это убьет его, убьет их обоих, если Фейт останется и помешает ему выполнить свой долг.
Николас любит ее. Как это чудесно и как печально...
Мортон Блэк купил билеты и сообщил, что корабль отплывает на рассвете, погода благоприятствует Фейт и Николас решили, что последние бесценные мгновения не будут потрачены на сон.
Она встретила его в постели в ночной рубашке, которую подарила ей Марта, – тончайший батист с изящным кружевом ручной работы, пожелтевшим от времени и пронизанным любовью.
Николас ласкал ее сквозь него. Дрожащими руками, словно в первый раз, он расстегнул каждую крошечную перламутровую пуговку, одну задругой, осторожно и намеренно медленно, пока рубашка не распахнулась до талии. Он поцеловал ее грудь сквозь ткань один раз, другой, затем потянул ртом сквозь кружево. Потом он снял с нее рубашку и любил ее с сосредоточенностью, которая грозила разбить ей сердце, словно изучал ее, изучал каждый изгиб и впадинку, омывая каждый кусочек кожи, пробуя на вкус, запоминая, спасая ее.
Он ласкал ее так, как ни разу прежде, и, не успев понять, что происходит, она уже рассыпалась на мелкие кусочки, вздрагивая в сильнейшем, беспомощном экстазе. И когда она затрепетала, он приподнялся и одним движением погрузился в нее и унес их обоих в рай.
Они лежали в объятиях друг друга, вялые, бормоча что-то нежное и неразборчивое.
– У нас может быть ребенок, Николас. Ты бы этого хотел?
– Да, любимая. Я передал с Мортоном Блэком распоряжения для моего поверенного. Ты и ребенок будете хорошо обеспечены.
– Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я наследница.
– Очень мило, – пробормотал он, не заинтересовавшись. – Если родится ребенок, ты покажешь его моей матери? Она захочет посмотреть на него.
– Конечно. Мы все поедем, когда ты вернешься. И часто будем навещать ее. Да и она сможет жить у нас.
Он поцеловал ее снова с такой нежностью, что Фейт захотелось заплакать. Но она твердо решила не плакать. Она сделает эту ночь счастливой. Если Николас должен рисковать своей жизнью в какой-то важной миссии, то она позаботится, чтобы он взял с собой только счастливые воспоминания, а не залитое слезами лицо жены.
– Расскажи мне о своей матери, – попросила она. – Она мне понравится? – Ее больше волновало, что она не понравится матери Николаса. Да и какая мать обрадуется неизвестно откуда взявшейся, случайно встреченной женщине, на которой женился ее сын?
– Моя мать – чудесная женщина, – начал Ник, и сердце Фейт упало – Она обожала моего отца, несмотря на то что он был грубым и, кажется, не проявлял к ней никаких нежных чувств. – Он на мгновение задумался. – Хотя, возможно, в спальне все было по-другому. Я не представлял – до тебя – глубины интимности... и любви... которая возможна...
Фейт улыбнулась дрожащими губами и потерлась щекой о его грудь. Она мечтала о любви, это было обещано ей мамой. Мамино предсмертное обещание всем своим дочерям: солнце, смех, любовь, счастье. Николас дал ей все это и много больше.
