Прошло несколько минут, прежде чем к Элизабет вернулась способность говорить, да и тогда ее голос был едва слышен.
– Я верю, что ты невиновен, Джек.
– Это было много лет назад, и ты меня не видела, не знала и даже не слышала обо мне. В то время ты была еще маленькой девочкой.
– Ты сказал, что был невиновен. Мне этого достаточно.
Со стоном он предостерег ее:
– Милая моя, золотая моя девочка, не надо в меня верить!
– Слишком поздно, – сообщила она ему. – Я уже в тебя верю. Ты глубоко порядочный человек, и я не побоюсь доверить тебе мою жизнь.
– Но я не всегда говорил одну только правду и ничего, кроме правды.
– Значит, ты нормальный человек. Кто же всегда говорит правду?
Джек крепко сжал ее плечи и притянул к себе.
– Элизабет, посмотри мне прямо в глаза.
В лунном свете ей ясно были видны его голубые глаза.
– Смотрю, милорд.
– Слушай меня внимательно.
– Слушаю, милорд.
– Я намеренно шел за тобой в тот первый день на базаре.
– Я так и решила, милорд.
– Я выполнял поручение принца Рамсеса и Народа. Мне необходимо было узнать о тебе как можно больше, выяснить, что тебе известно о гробнице Мернептона Сети. Я был готов сделать все, что потребуется, чтобы получить эти сведения.
– Я пришла к этому выводу довольно давно, милорд. Я ведь не глупая.
Он с досадой воздел руки:
– Я так никогда не считал.
– Вам меня не оскорбить, милорд. Я давно поняла вашу игру.
– Мою игру?
– Вам не заставить меня поверить в то, что вы действительно порочны, что вы – самая паршивая из всех паршивых овец или самый необузданный из необузданных Уиков, что бы вы мне ни говорили.
Он яростно бросил ей, почти перейдя на крик:
– Я был вполне готов тебя обольстить, даже жениться на тебе, если придется, только чтобы получить эти сведения.
Она нежно поводила пальцем по его упрямому подбородку.
– Ты меня обольстил. Ты на мне женился. Но ты все еще не получил тех сведений, которые тебе нужны.
Он с трудом вздохнул и издал странный горловой звук, похожий на рычание, такого Элизабет еще никогда не слышала.
– Боюсь, что из тебя хорошего шпиона не получится, муж мой.
– Я был хорошим шпионом, пока не столкнулся с тобой, – проворчал он.
– Значит, как сказал принц Рамсес, теперь тебе придется несладко. Ты наконец нашел себе пару.
– Ха, ты же семнадцатилетняя девчушка!
– Мне почти восемнадцать, и я – женщина, – парировала она. – Замужняя женщина.
– Только формально.
– Тогда нам надо что-то предпринять, чтобы изменить это, не так ли?
Джек замер.
– И что ты задумала? – осторожно спросил он.
Она просунула руку в широкий рукав его рубашки и начала водить ладонью по обнаженной руке, по груди, животу… Вскоре она почувствовала, как дрожит его тело.
– Я подумала, что мы могли бы продолжить уроки.
– Уроки? – переспросил он севшим голосом.
– Ты ведь, кажется, говорил, что существует множество способов заниматься любовью, так?
– Да…
– Ну тогда почему бы нам не начать с обычного, а потом не попробовать по очереди все остальные?
– Но ты же девственница! – вырвалось у Джека.
Она почувствовала, что густо краснеет.
– Это я знаю. Но я в этом не виновата.
– Я и не говорил, что виновата. – Он укоризненно сощурил глаза. – Я один раз просил тебя стать моей женой, а ты отказалась.
Элизабет вздохнула и не стала оспаривать это утверждение. Но не хотелось и вспоминать о неприятных подробностях их давнего разговора.
– Это так.
– Ты утверждала, что из меня получится хороший любовник, но плохой муж.
– Я ошиблась.
– Ошиблась?
– Да. Я признаю, что ошиблась. И я передумала.
– Передумала?! – взревел он.
Элизабет укоризненно приподняла темно-каштановые брови:
– Женщинам разрешается передумывать.
– Клянусь святым сыном Осириса! – Он несколько раз ткнул кулаком в подушку, лежавшую у него под головой. – Из всех глупых отговорок…
– Ш-ш, милый мой муж, – прошептала она, забираясь рукой за ворот рубашки Джека.
Она начала гладить его широкую мускулистую грудь, тугие соски, спрятанные среди завитков темных волос, ровный живот… А потом она передвинула руку ниже и услышала, как он резко втянул в себя воздух.
– Боже!
– Милорд, ваш недуг сегодня особенно силен, – объявила она.
– Миледи, это совсем не смешно.
– Ну, вам, конечно, известно об этом гораздо больше, чем мне, милорд. Мое знакомство с… э-э… мужским недугом… довольно ограничено.
– Довольно ограничено?
– Ну хорошо. Очень ограничено. Действительно, надо признаться, что я могу по пальцам пересчитать те случаи… – Считая вслух, Элизабет прикасалась пальцем к его тугой плоти. – Раз. Два. Три. – Она на секунду задумалась, а потом спросила: – Или все-таки четыре?
– Три или четыре – роли не играет, – процедил он сквозь сжатые зубы.
Элизабет распустила на нем пояс и распахнула длинную рубашку.
– Ты был прав, конечно, – объявила Элизабет.
– Наконец-то признала, что я в чем-то прав, – пробормотал Джек.
– Когда мужчина возбужден, так что весь мир может это видеть, – у него все впереди.
– Надеюсь, весь мир этого не увидит.
– Ну, естественно. Я хочу сказать, что мужчина не может скрыть своей реакции на женщину, правда?
– Да, не может.
– Ты стал очень большим и твердым.
– И становлюсь с каждой минутой все больше и тверже, – пробормотал он себе под нос.
Элизабет обхватила его рукой и чуть-чуть сжала, как бы желая лучше представить себе размеры его древка.
– Я никогда не думала, что мужчина окажется таким…
– Элизабет!
Его голос был строгим, игнорировать это было нельзя.
– Да, милорд?
– Ты не должна… Я так давно… Я на грани…
Она непонимающе наморщила лоб.
– Я сделала что-то такое, чего не следовало делать?
– Да нет, радость моя, – с трудом проговорил он.
– Тогда ты должен объяснить мне все, Джек. Я ведь ничего не знаю об этих вещах. И если ты не расскажешь мне, то кто тогда расскажет?
Он кивнул:
– Я постараюсь.
Элизабет ждала его объяснений. И, ожидая, когда оч начнет говорить, она несколько раз провела пальцами по его плоти, завороженно наблюдая за тем, как на ее конце у крошечного отверстия появилась капелька. В лунном свете она блестела, словно роса. Наклонившись ниже, она снова обвила его пальцами – и изумилась, услышав, как Джек глухо вскрикнул. Его древко напряглось и дернулось: раз, другой, третий… Из его тела вырвалась струя со странно знакомым ей терпким запахом.
– Дьявол! – воскликнул он.
– Что-то не так?
– Ничего.
– Этого не должно было случиться?
