– Не будете?
Порция не была уверена, что его ответ был ей приятен. Она не знала, что она чувствует и почему. Она должна быть сердитой на Даниэля за то, что он вводил ее в заблуждение, что он притворялся, будто думает, что она – Фаина. Но, говоря по правде, она не могла сердиться, и все, что она чувствовала, это огромное облегчение от того, что маскарад закончился.
– Не буду, – обещал он.
Порция тяжело сглотнула. Он был такой большой, такой красивый. Если признать правду, то она созналась бы, что хочет знать как можно больше о том, в чем они сейчас участвовали. Она может никогда больше не познать мужчину. Этот день давал ей единственную волшебную возможность быть женщиной, которой, как, похоже, думал Даниэль, она и была. Она заставила себя считать, что Даниэль был, как и все другое в ее жизни, временным эпизодом. Он был прав, называя ее цыганочкой. Уже давно она поняла, что наступит завтра и они должны будут идти дальше, что они всегда и делали. Завтра она будет тем, чем была всегда. Пусть же сегодня она будет тем, чем хочет быть.
– Можно, я дотронусь до тебя? – сказала Порция, пожелав то, чего не должна.
– Порция, ты несомненно должна чувствовать что-то оттого, что видишь мое тело. Ты очень страстная женщина. Ты не можешь этого скрыть. Посмотри на свои груди.
Порция опустила взгляд на свое тело. Она знала, что должна чувствовать смущение, но, как ни странно, не чувствовала. Ее тело было чем-то, чему она никогда не уделяла особого внимания, не думая о том времени, когда она будет с мужчиной. Теперь она видела, что ее груди возбужденно стояли, соски были округлые, как твердые маленькие розы. Она дотронулась до своего тела и почувствовала внутренний ответ, когда маленькие ручейки ощущений побежали под ее пальцами.
– Я никогда не знала, – прошептала она. – Я просто думала, что они для того, чтобы кормить ребенка. Но когда ты прикладываешь к ним рот, они сморщиваются и изменяют цвет. Ты чувствуешь то же самое, когда до тебя дотрагиваются?
– Ох, Порция, ты не должна дотрагиваться до меня, чтобы мне чувствовать, что все сморщилось и изменило цвет. Все, что ты должна делать, это разговаривать об этом. Теперь давай продолжим, покажу тебе другой способ, как убрать это.
Он протянул руку.
Порция долго колебалась, прежде чем подать ему свои пальцы:
– А будет в этот раз такое же чувство, как в прошлый?
Даниэль тяжело вздохнул:
– Боже, нет. Ничего не будет снова. Это просто необходимо для нас обоих. Что нам нужно, это немного охладиться.
Он направился к омуту.
– Но ты ведь не хочешь заставить меня снова идти в эту воду? – в страхе отпрянула Порция.
– Я хочу внести тебя сюда, у берега, где мелко. Мы искупаемся и освежимся. Доверься мне.
Сказав это, Даниэль вздохнул. Довериться ему? Как он мог теперь просить ее о доверии, после того, что сделал?
– Хорошо, Даниэль.
Порция подошла и обвила руки вокруг его шеи, прижавшись к нему.
– Ой, это не совсем то, что я имел в виду.
Даниэль поднял Порцию на руки и ступил в воду, чувствуя снова прилив возбуждения. Когда он вошел по пояс, он опустил ноги Порции, позволив ей соскользнуть в воду.
Доверие зашло так далеко. Память о том, что произошло, была слишком сильна. Порция не могла заставить себя оторвать руки от шеи Даниэля, хотя ее ноги касались дна. Возбуждение, возникшее между ними, казалось, увеличивалось вместо того, чтобы уменьшаться.
Порция отклонилась назад, чтобы спросить Даниэля. Движение, которое должно было помочь ей посмотреть на него, сильнее прижало их друг к другу.
– Что должно произойти?
– Это… я полагаю… сокращение.
– Как долго это будет продолжаться, Даниэль?
– Постоянно, если ты будешь делать это.
– Что?
– Прижиматься ко мне. Вот так, – сказал он, делая долгий вздох, – предполагается, что холодная вода снимает желание. Но она не помогает.
– Ох, я попробую отодвинуться.
Порция предусмотрительно взяла Даниэля под руку, отступая назад. Дно было мягкое, ил проходил между ее пальцами, но это было до тех пор, пока вдруг дно не ушло из-под ног. Порция с визгом бросилась вперед, обвив ногу вокруг тела Даниэля, наткнувшись на ту его часть, которая билась от желания.
– Ох!
Порция почувствовала, как руки Даниэля скользнули вниз и подхватили ее. Она не знала, был ли это его жест или нечаянное движение ее собственного тела, но он сразу оказался в ней, и она была атакована новым наплывом ощущений.
– Ты обещал, – сказала Порция сквозь сжатые зубы.
– Я не делал этого, дорогая, ты делала. И если ты не успокоишься, я не смогу остановиться.
Вода только добавляла ощущений, которые пронизывали все его тело, когда она крепко обхватила его ногами.
─Порция, моя дорогая Порция!
Даниэль старался удержаться. Действительно старался. Он поднял ее только для того, чтобы чувствовать ее напряженные мускулы. Наслаждение волна за волной пронизывало их тела, подобно течению ручья, стремящегося в омут.
Привалившись к его плечу, Порция свободно держалась за него, когда он направился к берегу.
─Это не то, что я имел в виду, дорогая, – тихо сказал Даниэль. – Я не только нарушил обещание, но теперь не могу быть уверенным, что мне вообще можно доверять.
─Это не ты, Даниэль, – у Порции было чувство, как будто она плывет. Она прислонилась к нему.─ Это сделала я.
Она глубоко вздохнула, стараясь привести в порядок свои мысли. Наконец она подняла голову:
─ Но ты не прав, Даниэль. Ты должен понять. После сегодняшнего мы не позволим, чтобы это происходило снова.
─Ах, Порция, если бы только это было так. Тебе не понятно? Даже сейчас я хочу целовать тебя.
Он наклонился и тронул ее губы. Ответная дрожь была понятна для них обоих.
Она тяжело вздохнула:
─ Ты прав, Даниэль. Мы не можем пользоваться доверием. Я никогда не знала силы любви, влюбленности. Это как наркотик, правда? А что делают другие люди?
Даниэль опустил ее на траву и отвернулся. Как он мог объяснить то, что сам только начал понимать. Между ними наступил важный момент. Он должен быть очень осторожен в своих ответах. Честность была важна для Даниэля, но он был ответственен за то, чтобы объяснить все возможности, не смущая и не давя на Порцию. Он был влюблен в нее, и, зная это, хотел все сделать правильно. Но как?
Даниэль скрыл свое смущение, взявшись развешивать их одежду на кустах, чтобы она высохла на солнце. Он надел кальсоны и завязал завязки. Мокрые они или нет, он не мог позволить себе возбудиться снова. Им нужно было поговорить.
– Существует три типа людей, малыш: те, что отдаются своим страстям, как мы сейчас, удовлетворяют их и расстаются. Есть такие, кто отказываются признать их власть и запрятывают их так глубоко внутрь, что, в конце концов, становятся полностью подавленными. И есть те, кто женятся, и если они счастливы, то проводят остаток жизни в наслаждении, которое дает любовь.
