У Николаса сжалось сердце.
— Нет, — еле шевельнув губами, прошептал он.
Она не простит ему этого.
Никогда.
Это был бы последний гвоздь, вбитый в крышку гроба его плана сделать Поппи своей женой. Да он и сам не пожелал бы вступить в брак с женщиной, которая его ненавидит. К этому времени у него появилась надежда. Он добился успеха — реального успеха — в отношениях с Поппи. Ее полное неприятие нареченного сменилось их нежной дружбой, а теперь… теперь все усилия обернутся прахом, как будто их и вовсе не существовало.
— Помочь нельзя ничем. — Шеф был непреклонен. — Ты обязан представить портрет в распоряжение секретных служб и отказаться от возможности снова увидеть его когда бы то ни было. Долг превыше всего. Что касается леди Поппи, ей незачем знать подробности. Только ты примешь на себя ответственность за уничтожение портрета после того, как нами будет произведен полный анализ. Что, как тебе известно…
— Никаких подозрений не должно пасть ни на меня, ни на секретные службы в целом. — Николас ожесточил свое сердце. — Я знаю устав.
Поппи ощутила странную нервную дрожь под ложечкой. Ни князь, ни княгиня не ответили должным образом на изысканно вежливое приветствие лорда Дерби. Сергей лишь извинился за то, что они побеспокоили хозяев дома в столь поздний час, но даже не попытался поцеловать ей руку.
Вместо этого он наклонил голову, видимо, в знак приветствия и сказал:
— У меня есть повод для весьма важного и серьезного разговора с вами, лорд Дерби, и с вами, леди Поппи.
— Заходите, прошу вас, — ответил лорд Дерби, жестом указывая незваным посетителям на дверь в гостиную.
Когда гости уселись, Поппи предложила Сергею бренди, а Наташе миндальный ликер.
— Мне ничего не нужно! — бросила Наташа, грубость которой отнюдь не была сюрпризом.
— Благодарю вас, — вежливо отказался от угощения Сергей, но Поппи обратила внимание на то, что он держится с некоей натянутостью, которой она прежде в нем не замечала.
Поппи старалась сохранять спокойствие. Однако что-то было ужасно не так и, должно быть, имело отношение к портрету. Известно ли им, что картина принадлежала ее матери?
Поппи взглянула на отца. Выражение лица у него было скорее озадаченным, нежели любезным.
Сергей сделал глубокий вдох.
— Я вынужден втянуть вас в разговор, который вы можете счесть неприятным.
Наташа сверкнула глазами и заявила:
— Я скажу ей.
— Нет! — отрезал Сергей. — Лучше я.
— Могу я напомнить вам, что нас здесь двое? — произнес лорд Дерби. — Обращайтесь, пожалуйста, к нам обоим.
Пока близнецы обменивались взглядами, послышался новый, весьма настойчивый стук в дверь дома.
— Откройте! — прокричал мужской голос.
Поппи выпрямилась на стуле. Вроде бы похоже на голос Николаса. Но не на такой, который она привыкла слышать. Теперь голос звучал грубо. Оскорбительно.
Из холла донеслись звуки какой-то невнятной суеты. Голос Кеттла сбивчиво произносил приветствия, а несколькими секундами позже Николас ворвался в комнату, оттолкнув дворецкого, который даже не успел объявить о его приходе, и широким шагом направился к присутствующим.
Выглядел он таким исступленным, каким Поппи его никогда еще не видела.
— Итак, я приветствую леди Поппи Смит-Барнс и ее благородного отца! — провещал он, засунув большие пальцы за пояс брюк. — А также ее добрых русских друзей!
Он поклонился и окинул всю компанию вызывающим взглядом. Затем достал, из кармана фляжку и сделал из нее долгий глоток.
Поппи помертвела. И смутилась. Очень смутилась. Лорд Дерби поднял свой бокал.
— Ах, это вы, Драммонд? И даже с собственной выпивкой?
Сергей встал.
— Быть может, вы зашли бы как-нибудь в другой раз, Драммонд? — раздраженно проговорил он.
— Вы бы предпочли именно это, не так ли? — Николас, приподняв одну бровь, поглядел на князя. — Я предлагаю вам сесть и успокоиться. Или уйти. Вместе с вашей сестрой. Всем уже достаточно надоели ваши смешные выходки, вам не кажется?
Поппи вскочила.
— Что с вами случилось, Драммонд?
Она бросила на него отчаянный взгляд. «Разве ты не помнишь, что предлагал всячески ублажать русских друзей? Они ведь могут увезти из страны картину своего дяди…»
Однако Николас, видимо, не понял ее безмолвных намеков. Он просто уставился на нее из-под насупленных бровей своими темно-серыми глазами с таким угрожающим выражением, какого Поппи никогда не видела.
— Да, Драммонд. — Лорд Дерби встал, тяжело дыша. — Вам не следует так разговаривать в моем доме с моими друзьями. Или возьмите себя в руки, или уходите.
Наташа высоко вздернула нос.
— Я полностью согласна с лордом Дерби. Так нельзя разговаривать с…
Сергей положил руку ей на плечо, призывая этим сигналом к спокойствию. Наташа недовольно поморщилась, но, к счастью, закрыла рот.
— Мы предпочитаем остаться. — Сергей снова уселся на стул с весьма чопорным видом. — Но вы не должны забывать, что я русский князь.
— А я княгиня, — добавила Наташа, снова вздернув нос.
«Господи! — подумала Поппи. — Как им не надоело твердить об этом всем и каждому?»
— Я хозяин этого дома, — заговорил лорд Дерби. — И ожидаю от всех и во всем соблюдения должного поведения.
Он окинул требовательным и даже строгим взглядом всех своих визитеров, но ни один из них не был усмирен этим, в частности и особенно Драммонд, который бесцеремонно оперся на фортепиано без разрешения хозяина.
Снова заговорил Сергей:
— Я собирался поставить в известность леди Поппи и ее глубокоуважаемого батюшку, что…
— Я сам скажу им, — перебил его Николас и без малейшей заботы о приличных манерах почесал подбородок на глазах у всей компании. — Соберитесь с духом. Вы и весь Лондон, пожалуй. Княгиня и я вступаем в брак.
Сильнейшее потрясение и ярость охватили Поппи, хоть она и твердила с первого дня своего знакомства с герцогом, что не выйдет за него замуж. И в самом деле, она ведь планировала разорвать помолвку не позже чем через неделю после того, как она состоялась. Этого не произошло, и все продолжали считать их обрученными.
— Как прикажете вас понимать, Драммонд? — спросила Поппи. — Ведь мы с вами помолвлены.
— Да в чем, собственно, дело, ваша милость?
Этот вопрос прозвучал из уст лорда Дерби, который снова встал на ноги, и лицо у него побагровело.
— Я с глубоким сожалением вынужден сообщить вам о своих более ранних обязательствах по отношению к княгине, — холодно проговорил герцог. — Она беременна, и ее попечитель, лорд Хауэлл, сделал заявление… — Тут он еще глотнул из фляжки. — Заявление о том, что я отец будущего младенца.
