— Мисс Брайтли, вы позволите поговорить с вами?
Синтия медленно обернулась.
Это была леди Джорджина. Вайолет с Джонатаном и леди Уиндермир расположились в дальнем углу, затененном от солнца, которое заливало комнату через высокие окна.
«Проклятие, — подумала Синтия. — Сбежать не удастся».
Она бросила на Джорджину осторожный взгляд. Вид у той был скорее робкий, чем обвиняющий; собственно, она выглядела так, словно хотела о чем-то попросить.
— Да, с удовольствием, — отозвалась Синтия, имея в виду прямо противоположное. И опустилась в кресло рядом с Джорджиной.
Яркий дневной свет, казалось, лишил Джорджину почти всех красок, если не считать волос, как всегда, аккуратно уложенных вокруг головы и сиявших наподобие нимба.
— Даже не знаю, с чего начать, — сказала та, нервно переплетая пальцы.
Синтия вглядывалась в ее лицо в поисках иронии или насмешки.
— Прошу вас, не стесняйтесь. Со мной можно говорить прямо, — ласково сказала она, хотя все ее внутренности трепыхались, словно нанизанные на шомпол.
Джорджина порывисто повернулась к ней:
— Что ж, тем лучше! Дело в том, что вы… очень привлекательная.
— Правда? — Синтия занервничала еще больше.
— Да. Это общеизвестно. Вы просто блистаете, — настаивала Джорджина.
Было более чем странно слышать подобные слова от леди Джорджины. Синтия никогда не думала, что лесть может быть такой пугающей. «Впрочем, — напомнила она себе, — Джорджина общается с окружающими, в основном выражая свое восхищение, и поэтому не следует придавать слишком большое значение ее комплиментам».
— Вы очень добры, леди Джорджина, — сказала Синтия, отделавшись общепринятым ответом на большинство комплиментов.
Руки Джорджины замерли на коленях. Изящные и гладкие. Без веснушек и царапин от кошачьих коготков. Она в смущении откашлялась.
— Видите ли, мисс Брайтли… Я подумала… Может, вы знаете, что мне нужно сделать, чтобы очаровать мистера Редмонда?
Это было так неожиданно, что у Синтии отвисла челюсть. Она поспешно закрыла рот, но не раньше, чем Джорджина залилась краской.
В следующее мгновение девушка выпрямилась и решительно добавила:
— Учитывая, что вы умеете очаровывать людей, а у меня это, похоже, не получается. Во всяком случае — с ним.
— Я умею… очаровывать? — переспросила Синтия, явно озадаченная.
— Все увлечены вами.
«Ага… Вот теперь в ее голосе прозвучало нечто, похожее на обвинение», — подумала Синтия.
— Мистер Редмонд очень хорошо относится к вам, леди Джорджина, — сказала она, не слишком погрешив против истины.
— Вы так считаете? — спросила Джорджина с нотками отчаяния в голосе. — Он очень добр и иногда поддразнивает меня, но я никогда толком не знаю, что на это ответить, потому что очень смущаюсь. И ему одному приходится нести… все бремя разговора. Рядом с ним я чувствую себя ужасно глупой, мисс Брайтли, хотя и не должна бы. Ведь я — не девочка, только что закончившая школу, и не бесприданница, прости Господи. А он… — Она помедлила, видимо, представив себе Майлса, и прикусила нижнюю губу. — Когда он разговаривает со мной, я чувствую, что его мысли где-то далеко. Я ему неинтересна. И мне кажется, что вы знаете, как вызвать интерес мужчины.
Синтия ощутила неловкость. Подумать только! Неужели леди Джорджина пришла к подобным выводам? Она по-прежнему вглядывалась в ее лицо в поисках насмешки или предостережения. Но нет, Джорджина не лукавила. Она искренне полагала, что секретом очарования можно поделиться.
«Очарованию, моя дорогая, — хотелось сказать Синтии, — не учатся, ибо оно врожденное. Оно обостряется от отчаяния и совершенствуется от применения. Если вам нужна правда, то вот она».
Было бы забавно посмотреть на реакцию Джорджины, сказав ей такое, но Синтия решила, что это было бы жестоко.
— Значит, вы привязаны к мистеру Редмонду? — спросила она, ощутив внезапную слабость.
— Я влюблена в него с восьми лет.
Синтия замерла.
Несмотря на пылкий тон, выражение лица Джорджины почти не изменилось, что, возможно, объяснялось бесцветностью ее ресниц и бровей. Но в ее затуманившихся глазах отразилась мука.
— Вы… влюблены в мистера Редмонда?
— Он ведь такой красивый… Как вы считаете? Такой тихий и спокойный! Такой большой и мудрый. А его глаза… — Девушка явно не находила слов. — И он всегда был очень любезен со мной.
Синтия смотрела на нее во все глаза. Любезен? И это — любовь?
Хотя, возможно, леди Джорджина просто не смогла объяснить, что чувствовала. Любовь к Майлсу Редмонду едва ли выразишь словами.
Внезапно Синтия обнаружила, что испытывает невольное уважение к Джорджине. Ведь у той хватило ума влюбиться в Майлса много лет назад.
Но разве объяснишь этой девушке, как заставить Майлса влюбиться в нее?
— Ну, следует начать с того… — Синтия запнулась. — Вам надо разделять его интересы, Джорджина.
— О, я пыталась. Но… мисс Брайтли, я должна сделать одно признание.
Синтия приготовилась к худшему.
— Д-да, слушаю вас.
— Я терпеть не могу пауков и насекомых! — воскликнула Джорджина с отчаянием. — Они пугают меня. — Она содрогнулась. — Я ненавижу их всех!
На мгновение Синтия лишилась дара речи.
— Но пауки такие…
— Отвратительные, крохотные, неугомонные существа, пожирающие трупы других насекомых, — перебила Джорджина и снова содрогнулась. — Мне нет никакого дела до их сообществ и до того, как они размножаются. Тем не менее, я эксперт по местным муравьям. И это только потому, что я неравнодушна к мистеру Редмонду. Я так старалась заинтересоваться тем, чем интересуется он. Но как его угораздило увлечься этими ужасными букашками?..
Было очень трогательно и даже увлекательно наблюдать романтические страдания леди Джорджины, вынужденной притворяться, что ей нравится то, что нравится Майлсу Редмонду.
Но какая ирония! Оказывается, у них с леди Джорджиной гораздо больше общего, чем она, Синтия, могла себе представить.
Существовало множество вещей, которые она могла бы сказать или сделать. Но что сказать женщине, на которой Майлс Редмонд намерен жениться? С которой он проведет остаток своей жизни, с которой он будет разговаривать и…
На мгновение Синтия закрыла глаза, превозмогая боль, пронзившую ее сердце. Потом осторожно спросила:
— Вы никогда не задумывались о том, что все это — то есть интересы мистера Редмонда — отражение того, кем он является на самом деле?
— Все эти ползающие многоножки? — в ужасе прошептала Джорджина, на секунду спрятав лицо в ладонях. — Не может быть. Наверняка это просто развлечение. Своего рода мальчишество. А когда мы поженимся, он займется семейным бизнесом и нашими… детьми. — Лицо девушки снова залила краска.
