– О, я надеюсь, она не наделает подобных глупостей! – убежденно сказала леди Уичвуд. – Насколько я понимаю, ты не хочешь расставаться с Лусиллой, но подумай о том, дорогая моя, что тебе все равно придется сказать ей «прощай» следующей весной, когда состоится ее дебют в обществе, так что чем дольше она проживет с тобой, тем труднее тебе будет разлучаться с ней. Прошу тебя, только не впадай в уныние, хорошо?
– Боже милостивый, нет, конечно! Я, разумеется, буду скучать по ней, потому что она очень забавная девушка и я привязалась к ней всей душой. Но, говоря по правде, Амабель, задача присматривать за подростком оказалась куда более утомительной и докучливой, чем я полагала вначале. Если мистер Карлетон найдет среди своих родственниц ту, кто не только согласится взять на себя опеку над ней, но и с кем Лусилла будет готова прожить до момента своего выхода в свет, я с радостью передам девушку ее заботам.
Леди Уичвуд более ничего не сказала и вскоре удалилась к себе, заявив на прощание, что, должно быть, в воздухе Бата есть нечто такое, отчего ее постоянно клонит в сон. Эннис и сама последовала ее примеру, но прошло еще немало времени, прежде чем она сумела добраться до постели. Джарби только-только принялась расчесывать ей волосы на ночь, как стук в дверь возвестил о приходе Лусиллы, которая нерешительно застыла на пороге и, запинаясь, проговорила:
– Я пришла… я хотела вам кое-что сказать… но я зайду попозже.
Она явно плакала и, сколь бы нежеланной ни казалась Эннис очередная сцена сегодня, она не смогла оттолкнуть от себя девушку. Улыбнувшись, она протянула ей руку со словами:
– Нет-нет, не уходи! Джарби уже закончила готовить меня ко сну. Благодарю тебя, Джарби. Ты больше мне не понадобишься, поэтому я желаю тебе спокойной ночи.
Джарби удалилась, на прощание строго-настрого наказав девушке не задерживать мисс Эннис до утра:
– Она измучена до смерти, это видно даже постороннему. И в этом нет ничего удивительного. Так развлекаться до упаду в ее-то возрасте!
– В моем возрасте? – в комическом негодовании воскликнула Эннис. – Джарби, как тебе не стыдно! Я еще не превратилась в дряхлую старуху!
– Вы уже достаточно взрослая, чтобы понимать, чем чревато веселье от рассвета до заката, мисс, – неумолимо ответствовала горничная. – Этак скоро люди начнут говорить, что вы превратились в гуляку, которая не знает удержу.
Мисс Уичвуд звонко расхохоталась, отчего ее суровый критик предпочла поскорее покинуть комнату, ворча себе под нос:
– Попомните мои слова!
– Интересно, какое именно из ее слов я должна попомнить? – все еще смеясь, сказала мисс Уичвуд.
– Она имеет в виду, что вы очень устали, сопровождая меня повсюду, но, дорогая мисс Уичвуд, я совсем этого не хотела! – Лусилла всхлипнула.
– Лусилла, гусыня ты этакая! Как ты можешь говорить такие глупости? Ну-ка, скажи, сколько мне, по-твоему, лет? Но будь осторожна, прежде чем ответить, потому что вы с Джарби ведете себя так, словно я уже стою одной ногой в могиле, и, если кто-нибудь посмеет еще раз сказать мне, что я выгляжу усталой, со мной случится настоящая истерика.
Но все было напрасно. Лусилла, у которой детская обида сменилась горьким раскаянием, разрыдалась и не смогла отказать себе в удовольствии излить душу мисс Уичвуд, которая отнюдь не горела желанием выслушивать ее причитания. Прошло много времени, прежде чем ей удалось убедить девушку в том, что в ее невольном срыве повинна не только она сама, но и мисс Фарлоу. Когда же Лусилла уверилась, что, несмотря на достойное сожаления, но вполне объяснимое нарушение строгих правил приличия, в которых была воспитана, она все-таки заслуживает прощения, то впала в другую крайность. Девушка принялась обвинять себя в том, что оказалась настолько неблагодарной, чтобы забыла обо всем, чем она обязана мисс Уичвуд, посмев потребовать, чтобы ее сопроводили на бал-маскарад, и вела себя при этом так, словно родилась в канаве.
Когда мисс Уичвуд все-таки удалось отправить ее в постель в куда более приподнятом настроении, минул уже час пополуночи и сама она устала настолько, что готова была упасть на кровать, даже не надев ночного чепца. Но допустить этого она, естественно, не могла и уже завязывала тесемки под подбородком, когда в дверь вновь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась мисс Фарлоу, также пребывавшая в плаксивом настроении и более обыкновенного страдавшая словоохотливостью. Она пришла, по ее словам, дабы объяснить дорогой кузине, как получилось, что она позволила своим чувствам взять над собой верх. Эннис устало ответила:
– Умоляю вас, избавьте меня от этого, Мария! Я слишком устала, чтобы выслушивать вас, и мечтаю только о том, как бы добраться до кровати. Произошло неприятное недоразумение, но о нем и так было уже сказано слишком много. Давайте забудем о случившемся.
Но мисс Фарлоу заявила, что не может этого сделать. Она ни за что не станет мешать дорогой Эннис пораньше улечься в кровать.
– Я не задержу вас ни на одну лишнюю минуту, – уверяла она. – Но я знаю, что не сомкну глаз, пока не расскажу вам, какие чувства вызвал у меня этот случай.
И она проторчала в спальне добрых двадцать минут, приговаривая фразу «еще одно словечко!» всякий раз, когда Эннис пыталась избавиться от нее. Она, пожалуй, задержалась бы еще дольше, если бы в комнату решительным шагом не вошла Джарби и не заявила, что мисс Фарлоу давно пора отправляться в постель, а не болтать без умолку, вызвав у мисс Энни головную боль. Мисс Фарлоу попробовала было возмутиться, но не ей было тягаться с Джарби, и, попытавшись на прощание убедить Эннис принять несколько капель лауданума, если та обнаружит, что не может заснуть, она пожелала ей спокойной ночи и наконец ушла.
– У этой особы волос на голове больше, чем мозгов, а на языке уже образовались мозоли, – мрачно заявила Джарби. – Хорошо, что я сама не легла спать, чего, впрочем, и не собиралась делать, зная, что она способна заговорить вас до смерти. Мало вам сегодня неприятностей!
– Ох, Джарби, тише! Ты не должна говорить о ней так! – слабым голосом запротестовала Эннис.
– Я не намерена говорить об этом никому, кроме вас, мисс, и хороша бы я была, если бы после стольких лет, что за вами ухаживаю, постеснялась бы высказать все, что думаю. Этак вы сейчас заявите, что и прогонять ее я не имела права.
– Нет, я не стану этого говорить, – вздохнула Эннис. – Я очень благодарна тебе за то, что ты спасла меня. У меня нет особых причин для беспокойства, но почему-то я не нахожу себе места – пожалуй, это из-за того, что мои счета не желают сходиться.
– Для этого есть и еще одна причина, мисс, – сказала Джарби. – Можете считать, что я вам ничего не говорила, да я и не скажу более ни слова, потому что лучше вас в ваших собственных делах никто не разберется. – Горничная поправила одеяло и принялась задергивать полог вокруг кровати. – Но это вовсе не значит, что я не вижу, куда ветер дует, потому что у меня есть голова на плечах. Я живу рядом с вами с тех самых пор, как вы научились ходить самостоятельно, и узнала вас лучше, чем вы думаете, мисс Эннис. А теперь закрывайте глаза и спите.
