– Пожалуйста, подумай об этом, любимая! – пылко воскликнул Стюарт. – Я понимаю: для тебя это неожиданно, но обещай мне серьезно обдумать мое предложение. Это все, о чем я прошу.
– Обещаю, Стюарт, – услышала Хоуп свои слова, – я подумаю.
На Рождество оживление в «Короне» затихало: у большинства завсегдатаев таверны были семьи, и они предпочитали провести этот день в домашней обстановке. Зная это, Котти решил закрыть «Корону» для посетителей и устроить рождественский обед для Хоуп, Чарити и всех служащих таверны, разрешив сестрам пригласить и их кавалеров.
Без опоздания, ровно в четыре, как и было назначено, появился Стюарт Уильямс с небольшим сверточком в руках и вежливо раскланялся с Котти, встретившим его у двери.
– Очень признателен за ваше приглашение, сэр. Без родных и близких Рождество было бы очень грустным.
– Вас пригласила Хоуп, а не я, – сухо ответил Котти, – но добро пожаловать, господин Уильямс. Входите, прошу вас. Хоуп и Чарити еще одеваются наверху.
Котти проводил Стюарта в центр зала, к большому столу, покрытому белой льняной скатертью и сервированному дорогим фарфором и серебряными приборами.
– Чудесно пахнет! – воскликнул Стюарт, вдыхая аппетитные запахи жареного гуся и пирогов, доносившиеся из кухни.
В этот момент на лестнице появилась Хоуп в ярко-красном шелковом платье, и при виде мужчин ее лицо озарилось улыбкой.
– Добро пожаловать, Стюарт! Мы очень старались, но не смогли раздобыть снег, да и для рождественского полена слишком жарко.
– Все замечательно, дорогая. – Стюарт склонился к ее руке, а затем протянул ей сверток. – Счастливого Рождества, Хоуп!
– О, благодарю тебя! – смутилась Хоуп. – Не нужно было… – Она замолчала, не закончив фразы, и посмотрела на Котти: – Можно я разверну его сейчас?
– Почему же нет? – небрежно бросил Котти, почувствовав укол ревности при виде ее счастливого лица.
Торопливо развернув сверток, Хоуп открыла маленькую коробочку, в которой лежали цепочка с небольшим медальоном в форме сердечка и краткая записка: «Мое сердце. Стюарт». Быстро закрыв коробочку, она улыбнулась:
– Спасибо, Стюарт. Это прелестно.
– Ты не хочешь показать мне подарок? – поинтересовался Котти.
К Рождеству каждая сестра получила от Котти шаль с бахромой. Это был приятный подарок, но он не шел ни в какое сравнение с медальоном. На мгновение Хоуп почувствовала искушение похвастаться подарком Стюарта, но внутренний голос подсказал ей, что это было бы неразумно. Ей не пришлось отвечать на вопрос, потому что в этот момент из буфетной появились служащие «Короны»: Джон нес большое плоское блюдо с жареным гусем с золотистой корочкой, а два бармена и официантка – подносы с разнообразными закусками. Ни у кого из них не было в Сиднее семьи, и Хоуп понимала, как они рады этому рождественскому обеду, где они, пусть даже короткое время, побудут в семейной обстановке. Представляя их по очереди Стюарту, Котти внимательно следил за реакцией молодого человека на то, что ему предстоит обедать не только с наемными работниками, но и с аборигеном, но не заметил со стороны Стюарта какого-либо неудовольствия. Если оно и присутствовало, то Уильямс хорошо его скрывал и радушно приветствовал всех, пожимая каждому руку. Хоуп, думая о том же, наблюдала за Стюартом и не могла сдержать радости, когда он стал непринужденно болтать то с одним, то с другим, пока Котти расставлял на столе напитки.
– Прошу всех к столу. – Котти взглянул на Хоуп: – А Чарити, как всегда, опаздывает?
– Я приведу ее, – сказала Хоуп и побежала наверх.
– Ну что же, – заняв место во главе стола, Котти поднял большой бокал рома, – выпьем за Рождество в Новом Южном Уэльсе?
Все за столом поддержали тост за исключением Джона, который никогда не брал в рот спиртного, потому что, как он не раз говорил Котти, пьяные туземцы, шатавшиеся по улицам Сиднея, вызывали у него отвращение.
– Я выпил вместе с вами, сэр, – сказал Стюарт, поставив свой бокал, – но тост не принес мне радости. О, как я хотел бы в этот вечер быть дома, в Англии!
– Значит, господин Уильямс, вам не нравится Новый Южный Уэльс?
– Конечно, не нравится, и в это время года еще больше, чем когда-либо.
– Хотя для большинства из нас это, можно сказать, единственный дом, который мы знаем, – задумчиво произнес Котти, – но я очень хорошо понимаю, как тоскует по родине тот, кто недавно прибыл в наши края. Вы собираетесь вскоре вернуться в Англию?
– Надеюсь, сэр, – кивнул Стюарт, и его взгляд устремился мимо Котти, к лестнице, по которой спускалась Хоуп с сестрой.
Тревожные мысли пронзили Котти, когда он проследил за взглядом молодого человека. Не связано ли как-то его возвращение с Хоуп? Более того: не собирается ли он увезти ее с собой?
Мужчины поднялись и помогли подошедшим сестрам сесть. Котти взял нож для разрезания мяса.
– Полагаю, обязанность разрезать гуся лежит на мне как на хозяине. Правда, у меня это не так уж здорово получается, но я постараюсь.
Когда Котти раздал порции и все принялись за еду, он взглянул на Чарити, сидевшую возле него и с глубоко несчастным видом ковырявшую в тарелке.
– А где твой обожатель, Чарити? – не смог удержаться от колкости Котти. – Разве ты не пригласила Чарльза Бонни?
– Пригласила, – раздраженно ответила она.
– Тогда почему его нет? – Котти демонстративно окинул взглядом всех присутствующих. – Похоже, он единственный, кто не принял приглашения.
– Чарльз сказал, что придет, если сможет. – Она с презрением обвела взглядом сидящих за столом. – А еще он сказал, что, возможно, будет занят. Ведь Чарльз – видная фигура в губернаторском дворце, а не какой-то служащий таверны.
– Чарити, – подавив возмущение, тихо заметил ей Котти, – эти люди – наши друзья, хотя и работают в таверне, а Стюарт Уильямс, между прочим, тоже помощник губернатора. – Котти посмотрел на противоположный конец стола, где сидели Стюарт и Хоуп, но, увидев, как Стюарт, наклонившись к девушке, что-то шепчет ей на ухо, отвел взгляд.
– Стюарт – всего лишь помощник, – пренебрежительно заявила Чарити, – а Чарльз – правая рука губернатора. Он говорил, что губернатор без него пропадет.
– Вот как? Ну что же, видимо, господин Бонни весьма высокого мнения о себе.
– Он просто говорит то, что есть! – запальчиво воскликнула Чарити.
– Во всяком случае, ты принимаешь это за чистую монету, – пробормотал Котти, прекратив на этом обсуждение.
К восьми часам все гости разошлись по домам, а девушки поднялись к себе в спальни. Джон ушел, и Котти сидел один в баре, потягивая последний стаканчик спиртного и прислушиваясь к раздававшимся время от времени тяжелым шагам караульных, патрулировавших улицы.
