Весь двор решил, что следующим, кто умрет, будет королева. Мозг Шуазеля напряженно работал. Когда королева умрет, он должен будет позаботиться о том, чтобы найти королю другую жену. Как ни прискорбно это было, но приходилось признать, что король никогда не согласится жениться на герцогине де Грамон. Весь двор смеялся над «изнасилованием» короля, ибо Ришелье, конечно же, не упустил такого удобного случая излить обильный поток насмешек на Шуазеля и его сестру.
Итак, если королевы вскоре не станет, а надеяться на брак между королем и герцогиней де Грамон не приходится, Шуазелю остается лишь попытаться упрочить союз между Францией и Австрией. Эрц-герцогиня Елизавета, дочь Марии Терезии, как нельзя лучше подходила для этой цели.
Но как бы там ни было, а пока королева была жива, Шуазель не мог упоминать об этом деле. Даже со своей сестрой он не обсуждал будущей женитьбы короля, тем более, что знал, как отнесется к этому герцогиня де Грамон, которая все еще не могла расстаться с надеждой женить короля на себе. Увы! Убедить короля вступить с ней в брак было немного труднее, чем вынудить провести одну ночь с ней в постели.
Надежды Шуазеля на брак короля и герцогини де Грамон сильно потускнели, если не сказать — угасли совсем.
Он даже слегка опасался за свое собственное положение. Мария Жозефина вкралась в доверие к королю, и Шуазель вполне отдавал себе отчет в том, что ею движут определенные сентиментальные побуждения выполнять свой вдовий долг перед памятью покойного супруга. Тем неутомимее будет стремиться она сокрушить его, Шуазеля.
Совсем еще недавно мысль о том, что нечто подобное возможно, рассмешила бы его. Теперь же он стал более осторожным и недоверчивым.
Встречи и беседы между королем и вдовой дофина сделались частыми и напоминали встречи и беседы короля с мадам де Помпадур. Но если тогда Шуазель рассчитывал на поддержку маркизы, то теперь он с той же уверенностью мог рассчитывать на противодействие Марии Жозефины.
Тем не менее некоторое высокомерие Шуазеля мешало ему признать, что вдова дофина — достойный противник.
Потом он вдруг перестал ощущать тревогу, которую прежде вызывала в нем вдова дофина.
Однажды как-то вся эта троица сошлась в приватных апартаментах короля, и Шуазель решил обратить внимание короля на дело, которое долго вынашивал в своей голове.
Мария Жозефина сидела спиной к окну, так что ее лицо оставалось в тени. Король и Шуазель сидели за столом один напротив другого. Они обсуждали различные государственные дела, и тут Шуазель сказал напрямик:
— Сир, дофин в таком возрасте, что пора подумать о его браке.
Он не смотрел на Марию Жозефину, но знал, что она насторожилась.
— О, он еще слишком юн, — сказал король. — Ему, кажется, еще нет и тринадцати лет. Сколько лет герцогу Беррийскому, дорогая моя?
— Неполных тринадцать, — ответила мать юного дофина.
— У нас остается еще больше трех лет до завершения этого дела, — вслух размышлял король, — но даже и тогда...
Мария Жозефина метнула злобный взгляд в сторону Шуазеля.
— Мой сын еще не дорос до таких дел, — сказала она. — Я не хотела бы спешить с этим.
Шуазель всплеснул руками.
— Но, сир, — сказал он, — когда речь идет о браке дофина, приходится думать в первую очередь об интересах Франции, а не о возрасте жениха.
— Это верно, — согласился король. — И кого же вы имеете в виду?
— Дочь императрицы, сир. Такой брак упрочил бы союз между Францией и Австрией. Лучшего и желать нельзя.
— У императрицы, насколько мне известно, несколько дочерей, — сказал Луи.
— Я имею в виду самую младшую, Марию Антуанетту, — уточнил Шуазель. — Она и дофин почти ровесники, и, говорят, она очень красива и просто очаровательна.
Король неторопливо кивал, слушая Шуазеля, а мать дофина вдруг резко встала со своего кресла.
— Я никогда не дам своего согласия на этот брак, — сказала она.
— Моя дорогая... — начал было король с мягким укором в голосе.
Шуазель тоже встал и наклонился над столом в сторону Марии Жозефины.
— Мадам, — обратился он к ней, — я умоляю вас подумать о Франции... и отказаться от предубеждений.
— Я уже выбрала жену моему сыну, — раздраженно возразила дофина, задыхаясь от возбуждения. — Я хотела бы видеть его мужем дочери короля Саксонии. Такая жена больше подошла бы моему сыну, чем эта австриячка. Народ не одобрит брака с австриячкой. Кузине моего сына сейчас восемь лет...
— Это означало бы слишком долгое ожидание завершения дела, — перебил Марию Жозефину Шуазель.
— У нас есть время. — Мадам, для государственных дел никогда не бывает достаточно времени.
Мария Жозефина демонстративно отвернулась от Шуазеля и обратилась к королю:
— Сир, — сказала она, — прошу вас уберечь моего сына от этого... этого нелепого брака.
— Сир, — вспыхнул Шуазель, — нам повезло, что никто, кроме нас не слышал слов, произнесенных мадам. Мария Антуанетта восхитительна во всех отношениях. Я умоляю Ваше Величество позволить мне отправить портрет дофина императрице и просить ее прислать нам портрет ее дочери.
— Вы слишком торопитесь, Шуазель, — сказал король, но пока он говорил Мария Жозефина бессильно опустилась на кресло. Все тело ее сотрясалось от приступа жестокого кашля.
Король устремился к ней на помощь.
— Моя дорогая, вы нездоровы, — сказал он. Мария Жозефина кивнула и откинулась на спинку кресла.
Кашель все еще мучил ее.
Король стоял вполоборота к ней, но не смотрел на Шуазеля. Луи казался растерянным. Он думал, что его сноха так бледна и кажется изнуренной от временного недомогания, связанного с пережитым ею горем — смертью мужа. Сейчас король не мог видеть выражения лица Шуазеля, которое испугало бы его. Герцог, наверное, уже догадался, что означает этот приступ кашля и не мог скрыть своего злорадства.
Снова призрак неотвратимой смерти маячил перед королем. Он мог бы прочесть в глазах Шуазеля, что смерть — его союзник, нетерпеливо стремящийся избавить его от врага.
— Пошлите за ее доверенной служанкой, — не оборачиваясь сказал Луи.
Шуазель направился к двери выполнять приказание короля. Вскоре явилась испуганная служанка.
— Уведите Марию Жозефину в ее апартаменты, — сказал король. — Я думаю, ей лучше всего сразу же лечь в постель и некоторое время отдыхать.
— Да, сир.
Король подошел к служанке и прикоснулся к ее руке, вызывая женщину на откровенность.
— Мария Жозефина очень осунулась и побледнела в последнее время, — сказал он. — Скажите мне, раньше с ней бывало такое?
— Да, было несколько раз, сир.
