Мать поднялась и пошла навстречу сыну.
– Не плачь, солнце мое. Так надо, – обняла и горячо зашептала в макушку. – Не плачь!
– Она хорошая! – только и сказал он, не в силах справиться со слезами. – А в погребе страшно!
– Если я ее сейчас выпущу, сынок, с ней случится беда.
И Владик увидел, что глаза у матери грустные и влажные.
Она обхватила его голову ладонями и заговорила торопливо, словно заговаривая ранку:
– Все будет хорошо, сынок. Скоро пойдешь в школу, будешь большим и сильным. Мы вернемся в Любим, у нас будет отдельная квартира.
– Мы заведем кота, – подсказал он, поскольку этот план уже не раз обсуждался в деталях.
– Ты научишься играть на гармони… И на других инструментах.
– Купим мне настоящее ружье, – подсказывал Владик, поскольку этот пункт мать обычно почему-то пропускала.
Она кивнула и прижала сына к себе.
– А Варя? – вдруг спросил он. – Что будет с Варей?
– Варя скоро получит свидетельство и сможет уехать. Будет работать и учиться. Выйдет замуж… У нее тоже все будет хорошо, сынок.
Мать поцеловала его в обе щеки и заторопилась на свою работу.
Владик вернулся во двор, но играть уже не мог – его так и тянуло к погребу.
Подошел, послушал.
Внизу шмыгали носом – Варя плакала.
– Кто здесь? – спросила она.
– Это я, Влад. Тебе там страшно?
«Сердится», – подумал он.
– Ничего не страшно. Ты можешь меня открыть?
– Не-а.
– Матери боишься?
– Ничего и не боюсь. Ключа нет.
Помолчали. Потом Владик посчитал нужным сообщить:
– Ты не плачь. Мама сказала – у тебя все будет хорошо.
– Да уж! – зло ответили снизу. – Твоя мать скажет!
– Ты скоро получишь документ и станешь совсем взрослой, – вздохнул Владик. Ему совсем не хотелось, чтобы Варя уезжала. Он промолчал про это. И про «замуж».
– Документ! – усмехнулась Варя. – А кроме документа, имеется еще серая папочка со шнурочками. Там все про меня написано, и она кругом за мной следом поедет. Вот уж точно – «все будет хорошо»!
Владик понял, что с серой папочкой связано что-то плохое для Вари.
– Какая папочка?
– Бумажная, каких полно в канцелярии. На каждого человека своя папочка.
Владик представил, как бумажная папка садится самостоятельно на телегу и, погоняя шнурками кобылу, едет по дороге. Ему стало смешно.
А потом – стыдно за свой смех. И он спросил:
– А что там, в этой папочке?
– Ничего я тебе не скажу. Ты еще маленький и не поймешь.
Владик обиделся. Мать ему всегда повторяла, что он большой и сильный, а тут…
– Я не маленький, – буркнул он. – Я уже читать умею. Печатными. Осенью в школу пойду.
Но Варя на это ничего не ответила, и он, посидев возле погреба немного, заскучал и отправился к замку.
Черная блестящая машина стояла не у ворот, как час назад, а сбоку, у черного хода. Владик хотел подойти поближе и рассмотреть машину получше, но застеснялся водителя. Поэтому он забрался на скамью у конюшни и стал оттуда любоваться автомобилем. За дощатой стеной фыркали лошади, жевали овес. Водитель черной машины курил у открытой дверцы, посматривая на собственное отражение в стекле. Он совершенно не замечал Владика, и не было никакой надежды, что шофер скажет что-то вроде: «Мальчик, а не хочешь поближе подойти?» или же: «Мальчик, садись за руль, нажми на гудок!»
Тогда Владик забрался на спинку скамьи, дотянулся до перекладины, поддерживающей крышу, и повис на ней. Не он один облюбовал это местечко – висеть и раскачиваться любили младшие детдомовские мальчишки, но теперь у них был ужин, и перекладина перешла в безраздельное владение Владика.
Вот тут уж водитель заметил его, повернулся и, кажется, собрался что-то сказать, но… Дверь черного хода открылась, вышел приезжий гражданин с портфелем, а за ним – Вадим Мохов со своим чемоданом в руках. Вслед за Вадимом появился солдат с кобурой на боку. А уж после всех показался директор. В руках у него была серая канцелярская папка со шнурками. Он передал ее гражданину, а тот положил в свой портфель.
Владика поразила эта процессия: Вадим, обычный детдомовец, поедет на блестящей черной машине вместе со взрослыми важными людьми!
Директор, кажется, завидует Вадиму, потому что его, директора, с собой не берут – при нем нет чемодана.
Вот тут мальчик не удержался – спрыгнул с перекладины, приблизился к машине и громко спросил:
– Вадим, ты уезжаешь?
Вадим – бледный и серьезный – ничего не ответил. Зато важный гражданин обернулся, взглянул на Владика сверху и задал обычный вопрос:
– Мальчик, ты чей?
– Мамин.
– Ну так и ступай к своей маме.
И после этого гражданин строго, если не сказать неприязненно, взглянул на директора, будто тот виноват, что позволяет маленьким мальчикам путаться под ногами взрослых.
Владик обиделся. Он неторопливо обошел машину, делая вид, что ему вовсе не интересно, что туда садятся Вадим, солдат и гражданин с портфелем.
И вдруг рука Капитана Флинта поймала податливый кулачок Владика и крепко сжала в своих тисках.
Мальчик охнул, попытался высвободиться, но железная рука не отпускала.
Он снизу взглянул в лицо директора и увидел жесткий подбородок в колючках проступающей щетины и кадык на горле, неприятно вздрагивающий.
Директор держал Владика, пока машина не выехала за ворота и не скрылась в пыли проселочной дороги.
Мальчик вжал голову в плечи, ожидая неминуемой взбучки, но, едва пыль за уехавшей машиной начала оседать, рука директора сама собой разжалась, Владик вырвался и убежал. Добежав до флигеля, он осторожно обернулся – Капитан Флинт не гнался за ним, а курил на том же месте и посматривал в сторону тропинки, по которой торопливо шла мать.
Увидев мать, Владик выскочил на тропинку, не боясь больше грозного директора. Он знал – при матери тот не посмеет хватать его за руку!
Но вот досада – в эту же самую минуту мать окликнул директор, и она остановилась как раз посередине. Владик ждал, страстно желая, чтобы мать подошла сначала к нему, а уж потом, если ей так уж необходимо, – к директору. Но он видел, что мать колеблется. Еще бы, ведь директор ее начальник, и она его, поди, побаивается.
– Мама, там же Варя ждет! – громко и сердито напомнил он.
Мать жестом подозвала сына, молча достала из кармана ключ, вложила ему в ладонь и тихонько подтолкнула в сторону погреба. И приложила палец к губам, приказав молчать. А сама как ни в чем не бывало повернулась и пошла по направлению к директору. А тот, когда она подходила, совсем не злился, а даже, как показалось Владлену, застеснялся. Поспешно выбросил свою папироску и сапогом ее затушил. И свой френч стал одергивать зачем-то. Станет или не станет жаловаться матери на Владика?
