– Харпер. – Диксон поприветствовал хозяина коротким кивком и холодно посмотрел на мальчиков. – Вижу, вам удалось обнаружить виновников сегодняшнего беспорядка.
– Эдвард и Джеймс искренне сожалеют о своей глупой выходке, – ответил Ричард.
– Ничего удивительного, – проворчал Диксон. – Полагаю, их ждет суровое наказание.
– Уверяю вас, поступок получит должную оценку, – пообещал Ричард.
– Что ж, поделом. Поскольку я пострадал больше всех, предпочел бы выпороть хулиганов собственными руками, однако воздержусь, ведь это ваш дом. Тем не менее хочу собственными глазами убедиться в неизбежности кары. Будьте добры, начните с младшего.
Джеймс испуганно вскрикнул. Оставив возглас без внимания, Ричард задумчиво склонил голову. Должно быть, джентльмен изволит шутить? Или просто хочет напугать озорников?
Диксон воинственно поднял подбородок и посмотрел ему в глаза. Лицо потемнело от вновь вспыхнувшего гнева, а во взгляде читалась недвусмысленная решимость. Да, гость действительно требовал немедленного физического наказания. А главное, собирался самолично присутствовать при экзекуции.
Выходка, конечно, была отвратительной, но бить детей? Ричард попытался поставить себя на место обиженного партнера, однако мнение осталось неизменным: наказание розгами слишком жестоко.
Шалость в конце концов не принесла серьезного вреда. Никто не пострадал, если, конечно, не считать уязвленной гордости мистера Диксона. Больше того, Ричард признавал и собственную долю вины: надо было решительно пресечь проделки, едва они начались, а он не дал себе труда даже внятно отреагировать, пустил все на самотек.
– Эдвард и Джеймс уже получили достойное наказание, – сообщил Ричард, намеренно не вдаваясь в подробности, и коротко кивнул мальчикам. Те немедленно протянули гостю покаянные письма и тихо попросили прощения, а едва закончив, шмыгнули за спину отчима и остановились так близко, что Ричард явственно почувствовал их горячее взволнованное дыхание.
Диксон быстро прочитал письма и небрежно бросил листки на стол.
– Ну-ка, парень, подними рубашку, – обратился он к Джеймсу. – Хочу собственными глазами увидеть следы наказания.
– Что? – ошеломленно пропищал Джеймс.
Ричард быстро встал между мальчиком и обиженным гостем, чтобы предотвратить ненужное разбирательство.
– Эдвард и Джеймс сегодня же начнут работать в конюшне, чтобы оплатить вашу испорченную одежду. Они понимают, что поступили плохо, и сожалеют о доставленных неприятностях. Оба уже признали ошибку, принесли официальные извинения и в полной мере ощутили тяжесть последствий. Вопрос исчерпан.
Диксон помолчал, а потом произнес медленно, с неприязнью оглядывая детей:
– По-моему, они ровным счетом ничего не признали и тем более ничего не ощутили. Почему вы их защищаете?
– Уверяю вас, признали и ощутили, – подчеркнуто повторил Ричард и посмотрел на пасынков.
Джеймс побледнел, беззвучно открыл рот и тут же снова закрыл. Эдвард, как всегда, держался стоически, однако плечи его заметно дрожали. Ричард сделал еще один шаг вперед, показывая, что готов защитить сорванцов.
Гость тоже слегка придвинулся, как будто наступая, и, не скрывая отвращения, выдвинул ультиматум:
– Партнерство основано на доверии, Харпер. Для успеха дела необходимо согласие по важнейшим, принципиальным позициям.
– Совершенно верно, – кивнул Ричард. – Но в данном случае речь идет не о бизнесе. Вопрос частный и к тому же уже решенный.
– Я не удовлетворен решением! – резко возразил Диксон, тоном и выражением лица давая понять, что не уступит.
Ричард нахмурился и коротко выругался – правда, лишь мысленно. Потенциальная прибыль, время и силы, потраченные на достижение сделки, на глазах рассыпались в прах. Диксон недвусмысленно поставил его перед выбором. Если он не уступит и откажется публично выпороть детей, партнерству не бывать.
Он холодно взглянул на героев дня. Губы Джеймса заметно дрожали. Эдвард застыл, низко опустив голову, и смотрел в пол.
Внезапно нахлынули чувства, которых Харпер ожидал меньше всего. Мальчики стояли так неподвижно, так обреченно, что, кажется, уже не дышали. Страх и беспомощность детей подействовали подобно удару, и он инстинктивно положил руку на плечо Эдварда. Тот сразу поднял голову и посмотрел на отчима с нескрываемым удивлением.
Ричард сморщился, словно от острой боли. Недоверчивый взгляд заставил почувствовать себя человеком низким, злопамятным и мстительным. Мальчик никак не ожидал встретить с его стороны сочувствие и поддержку.
Ричард перевел взгляд на Диксона.
– Кажется, мы зашли в тупик, – вздохнул он, пожав плечами.
Еще пять минут назад душа восстала бы против подобных слов: цена разрыва выгодной сделки была слишком высокой. Но сейчас, приняв решение, он уже ни на миг не сомневался в своей абсолютной правоте.
Да, прибыль, деньги имеют огромное значение: ведь он обязан содержать свое семейство. Но обязан и защищать. Защищать жену и детей. Где-то в глубине сознания еще теплилась надежда на возможность спасения уже согласованного по всем позициям договора. Он со своей стороны готов сделать для этого все возможное.
Не готов только уступить варварскому, жестокому требованию Диксона.
Неожиданно Ричарду стало ясно, что высокомерное отрицание родительских чувств не имело ничего общего с действительностью. Стоило детям попасть в опасность, как в душе что-то перевернулось: ледяная корка, за которую он так упорно цеплялся, треснула, и в пролом хлынула естественная человеческая любовь.
Только сейчас пришло ясное понимание: отстраняя от себя чужих детей, невозможно облегчить боль от потери собственной семьи.
Впервые Ричард понял глубинный смысл отношений: он любит Джульетту, а дети – ее естественное продолжение. Больше того, каждый из них дорог ему по-своему. Это вовсе не чужие ему люди.
Эдвард, который так стремится стать взрослым; Джеймс – открытый, наивный, сообразительный и полный жизни; Лиззи – очаровательная, трогательная малышка.
В этой забавной озорной троице сосредоточено будущее. Его будущее. Вместе с Джульеттой они составляют его истинное близкое счастье – стоит только руку протянуть.
Он готов протянуть не одну руку, а обе, схватить свое счастье, прижать к груди – даже если для этого потребуется поступить наперекор привычному деловому инстинкту и вопреки здравому смыслу отказаться от чрезвычайно выгодного партнерства.
