Он осторожно попытался ее обнять и ощутил легкое сопротивление.
— Мои фрейлины увидят, — пробормотала она. Эдуард рассмеялся:
— Им придется привыкнуть к этому!
— Прежде всего мне придется привыкнуть к этому: нам нужно получше узнать друг друга.
— Поближе, — уточнил принц, властно обнимая ее. Когда он завладел ее губами, голова закружилась от сладостного вкуса. Никогда еще женские губы не казались ему такими манящими.
— Нора, проведи ночь со мной… Настало время стать супругами, осуществить брак на деле.
— Эдуард… я не чувствую себя замужней женщиной.
— Дорогая, это потому, что мы до сих пор не делим ложе.
— Мы поженились не по любви, — грустно напомнила она.
— Нора, родная, но я люблю тебя. Приехав в Виндзор и увидев тебя, я был поражен. Ты завоевала мое сердце… навеки… — Сейчас ему больше всего на свете хотелось увидеть радость на лице возлюбленной, сделать ее счастливой. — Да, нас действительно поженили по расчету, но теперь, когда тебе шестнадцать, я полюбил тебя.
Неожиданная мысль пришла ему в голову, и Эдуард со свойственной ему решимостью немедленно принялся за дело:
— Давай поженимся снова… сегодня… позволь мне позвать священника.
— О, Эдуард, это так романтично!
— Это ты делаешь меня романтиком! Нора, любимая, ты выйдешь за меня?
— Да, Эдуард, да, да!
Лорд Эдуард отправил Оуэна за священником, но, поскольку они уже были обвенчаны, решил, что в свидетелях нет необходимости. Королевская чета обменялась обетами в покоях Эдуарда при свете десятков свечей. Поцеловав невесту, Эдуард снял с камзола застежку с золотой розой, своей эмблемой, и приколол к платью Элеоноры.
— Такая же роза расцвела в моем сердце, — прошептал он.
— Я всегда буду ее хранить, — поклялась она. Священник удалился вместе с Оуэном, который вернулся в приемную, чтобы всю ночь охранять покой господина. Эдуард взял Элеонору за руку:
— Загадай желание, и мы вместе задуем свечи.
Когда последний огонек погас, он увлек ее в спальню, освещенную только пламенем очага и большой квадратной свечой, усадил на высокую кровать и, раздвинув длинные ноги, привлек Нору к себе. Она не сопротивлялась, и он, благоговейно сжав ладонями ее лицо, стал осыпать поцелуями — легкими, нежными, огненными, опьяняющими, упоительными, дразнящими… Элеонора, вздохнув, закрыла глаза, и он поцеловал уголки ее губ.
Ловкие пальцы развязали тесемки платья. Медленно-медленно оно сползло с плеч. Его губы коснулись ее шеи, ключицы, скользнули чуть ниже.
Улыбаясь, Эдуард снял с нее тунику, под которой оказалась скромная камиза. Едва сдерживая нетерпение, он раздел новобрачную. Элеонора поспешно спрятала лицо у него на груди. Эдуард приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза, чтобы она увидела светившееся в них обожание.
Мягкие полушария ее грудей были самим совершенством. Полные и соблазнительные, они заполнили его широкие ладони. Он поцеловал их, и короткий, почти неслышный возглас подсказал ему, что она трепещет от предвкушения новых ласк. Эдуард медленно провел по ее талии, задержался на пупке, поражаясь женственности изгибов ее фигуры. Почему он некогда находил привлекательной худобу Алисы?
Теперь он твердо знал, что больше никогда не посмотрит в ее сторону.
Высокий венерин холмик покрывали черные завитки, и Эдуард прикоснулся к ним. Скромность Элеоноры восхищала его, и он снова и снова ласкал ее, поражаясь смущению, которое пробуждал в ней. Потом он испробовал ее на вкус… повсюду, где только мог, и она застенчиво опустила длинные ресницы. Однако когда он стал раздеваться, она, забыв обо всем, зачарованно посмотрела на него.
Элеонора благоговейно взирала на его мускулистую грудь, поросшую густыми волосами. Ее забавлял контраст между светлой и смуглой кожей, черными и золотистыми локонами. Обнаженный, Эдуард снова прижал ее к себе. Элеонора не сопротивлялась, когда он уложил ее на постель и сам лег рядом. Она казалась себе ужасно смелой, когда протянула руку, чтобы коснуться его бородки, обвести кончиком пальца идеально очерченные губы, и рассмеялась, потому что он сделал вид, будто вот-вот ее укусит.
Эдуард был совершенно заворожен своей прелестной женушкой. Ее невинность стала для него самым драгоценным даром на свете. Красота, манера говорить, смех, изящество, исходившее от нее благоухание сводили его с ума. Принц мысленно поклялся лелеять ее, быть верным ей и защищать, не щадя собственной жизни. О, скорее бы она родила ему сына! Именно такой и должна быть мать — милой, доброй, умной и любящей.
«За что мне такое счастье?» — не переставал спрашивать он себя.
Осторожно, едва прикасаясь, он принялся возбуждать ее. Никогда еще он не был так нежен с женщиной. Принц вдруг приобрел терпение, мягкость и, самое главное, великодушие. Эдуард был так велик, что представлял, какую боль ей придется вытерпеть, когда он сделает ее женщиной. Он пообещал себе, что все исправит той любовью, которую обрушит на нее.
И, верный своему слову, он любил ее. Всю ночь напролет.
Один за другим молодые дворяне стали навещать Эдуарда в Виндзоре. Первым прибыл Уоррен де Бассингберн, за ним последовали приграничные бароны Мортимер и Клиффорд. После похорон брата вернулся Гарри Олмейн, чтобы принять командование над своими людьми. Роджер понял: их силы выросли настолько, что не останутся не замеченными оппозицией.
— С каждым днем все больше людей становятся под наши знамена, Эдуард. Ты должен обосноваться вне Виндзора, чтобы мы могли тайно вербовать солдат.
— Да, я и сам об этом думал. Поскольку я учился стратегии у великого полководца, придется последовать примеру Симона и собрать армию в Оксфорде, как всегда делал он.
Род кивнул:
— От Оксфорда дороги ведут во все концы страны. Это хороший выбор. Только нельзя ждать долго: не век же набирать войско, пора начинать войну.
— Знаю, друг мой. Быстрота и натиск — вот способ победить. Но Мортимер говорит, скоро здесь будут Хей и Монтгомери. Пошли гонца перехватить их с приказом ждать в Оксфорде.
— Я отправлю Гриффина — вчера он явился на коне Розамонд. Бедняга, я ожидал увидеть его в женском платье, поскольку оставил в Кенилуорте в чем мать родила!
— Род, ты был там недавно. По-твоему, мы сможем взять Кенилуорт?
— Нет, потому что он окружен рвом и доступен только со стороны дамбы. Вряд ли это возможно без долгой осады, а у нас нет времени. Но если приложить силы, думаю, мы сумеем захватить Нортхемптон.
— А ты как считаешь, есть хоть малейший шанс уговорить твоего дружка Гилберта Глостера перейти на нашу сторону? — обратился Эдуард к своему кузену Гарри Олмейну.
