А вот битву за сердце Авроры он не смел проиграть.
Николас сжал зубы — страх ледяной волной накатил на него. Не от того, что за ним охотился Геррод. Он боялся, что Аврора предпочтет ему другого.
При мысли о том, что я никогда больше не узнаю его ласки, не хочется жить.
Войдя в спальню, Аврора заметила, что настольная лампа горит не так ярко, как обычно, и сразу все поняла: Николас был здесь. Сердце ее бешено забилось.
— О, миледи, здесь так темно, — сказала горничная, входя следом за ней.
— Ничего, Нелли… Я пока не буду ложиться, просто посижу в одиночестве.
— Да, миледи. Подкрутить лампу?
— Нет, спасибо. Иди спать. Ты мне больше не понадобишься сегодня.
Горничная с поклоном удалилась. Закрыв дверь на задвижку, Аврора оглядела полутемную комнату и увидела Николаса в дальнем углу.
Она прижала руку к губам, в тысячный раз спрашивая себя, как осмелится сказать ему о своем решении.
— Итак, ты говорила с ним, — сказал он наконец, нарушив напряженную тишину.
Аврора медленно кивнула. Спазм сдавил горло. Она едва могла говорить.
— Да. Джеффри хочет, чтобы я стала его женой. Николас не отвечал несколько секунд. Только смотрел на нее пристально и напряженно.
— Я не могу его оставить, Николас. Он и так настрадался.
— Ты хочешь развода, — тихо и просто сказал он.
— Я… у меня нет выбора. Я не могу причинить ему боль. Он потерял руку. Ты только представь себе, что это значит. Джеффри нуждается в моей поддержке.
Время медленно отбивало секунды. И неумолимо утекало в песок.
— А как насчет тебя, Аврора? Себя тебе не жаль? А меня? Аврора покачала головой:
— Я не в счет. Что же до тебя… Ты сильнее, чем Джеффри. Николас горько усмехнулся.
— Я знаю Джеффри всю жизнь, — с мольбой в голосе продолжала она. — Он часть моего прошлого, часть меня самой.
— И ты его любишь, — бесстрастным тоном произнес он. Аврора опустила глаза.
— Я не могу его бросить. Неужели не понимаешь?
— Понимаю. Понимаю, что ты думаешь обо всех, кроме самой себя.
Каждое его слово било словно хлыстом.
— Что я должен сделать? — помолчав, спросил Николас.
— Я… я хочу, чтобы ты аннулировал брак.
Он стоял неподвижно и молчал. Аврора подошла ближе. На лице Николаса отражалась та буря чувств, которая бушевала и в ее душе. — Хорошо. Я попытаюсь.
— Попытаешься?
— Аннулировать брак. Чтобы ты могла выйти замуж за своего любимого.
Она ожидала взрыва ярости, и его покорность застала ее врасплох. Она даже почувствовала обиду: быть может, он любит ее не так уж сильно? Аврора была в отчаянии.
— Ты забудешь меня, Николас, — сказала она с надрывом. — Найдешь женщину, которая станет тебе хорошей женой.
И вдруг в Николасе словно раскрутилась пружина. Он бросился к Авроре, заключил в объятия.
— Думаешь, я когда-нибудь забуду тебя, любимая? Забуду то, что было между нами?
— Это всего лишь страсть…
— Нет. Это гораздо больше. — Глаза его сверкали. — Я люблю тебя, Аврора. Пойми это, почувствуй, попробуй на вкус…
Он целовал ее губы, жадно, неистово, почти грубо, и едва не задушил в объятиях.
Затем взял ее на руки, поднес к кровати и буквально швырнул на покрывало.
— Николас, — шептала она, не в силах шевельнуться под тяжестью его тела. — Мы не должны этого делать.
— Должны. — Шепот его был жарким и каким-то безумным. — Чтобы ты навсегда запомнила, чего лишаешь себя.
В глазах его не было нежности, лишь гнев, слитый с желанием.
— Может твой драгоценный Джеффри ласкать тебя так? — Николас задрал ей юбку и провел ладонью по голой ноге. — Может воспламенить одним-единственным прикосновением?
Аврора, вскрикнув, выгнулась навстречу его руке.
Именно этого он и добивался. Николас расстегнул бриджи. Аврора запротестовала было, но он зажал ей поцелуем губы.
Он не ожидал такого взрыва страсти у Авроры. Она вцепилась ему в волосы, втягивая в рот его язык…
Когда он входил в ее лоно, оно было горячим как огонь. Из груди вырывались крики, стоны, она взывала к нему, то ли благословляя, то ли проклиная, то ли боясь потерять.
Оргазм наступил у нее тотчас же.
Николас замер, оставаясь глубоко в ней, гадая, ощущает ли она бившееся в нем отчаяние. Он прижался лицом к ее плечу, борясь с охватившей его жаждой насилия, граничащей с безумием.
Наконец он поднял голову.
— Не делай этого, Аврора, — прошептал он.
— Я… У меня нет выбора.
Он видел муку в ее глазах. Она искренне верила, что приняла верное решение. Возможно, так оно и есть.
Он чувствовал себя опустошенным и совершенно больным.
Он проиграл. Николас закрыл глаза. Он так и не смог, как ни старался, заставить Аврору полюбить себя.
Не в силах произнести ни слова, он стал одеваться.
Аврора лежала не шевелясь. Она видела его отчаяние, и это действовало на нее сильнее, чем его гнев. Она хотела плакать.
Аврора медленно села, поджав под себя ноги. Ее трясло.
— Николас… мне жаль.
— Я знаю, — сказал он, встретившись с ней глазами. Он обхватил ладонями ее лицо и смотрел на нее сверху вниз, потом коснулся ее губ. Сердце ее сжалось от невыносимой тоски.
Николас отошел на шаг и, судорожно вздохнув, сказал совершенно бесстрастным тоном:
— Завтра я уплываю. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Он направился к окну и исчез.
Аврора зажала кулаками рот. Ей не перенести этой боли. В сердце будто вонзили нож.
Она прогнала его. Аврора закрыла лицо руками и разрыдалась.
Страсть тела может разжечь страсть сердца— именно это и случилось со мной.
Буквы плыли перед глазами, когда Аврора читала приглашение леди Марч. Графиня настоятельно просила Аврору пожаловать на скромный ужин в семейном кругу, и хотя поздний визит не совсем приличен для вдовы в трауре, пусть Аврора считает его актом христианского человеколюбия, который поможет Джеффри вернуться в общество.
Ее визит также позволил бы Марчам продемонстрировать свою поддержку Авроре в это трудное для нее время, когда многие осуждают ее за брак с человеком, приговоренным к виселице. Очевидно, графиня по-прежнему мечтала увидеть Аврору своей дочерью.
Аврора положила приглашение на стол и взглянула на часы над камином. Семь. Ужин назначен на восемь. Пора одеваться. Аврора не была уверена в том, что сможет выдержать испытание встречей с Джеффри и его матерью в тот самый вечер, когда Николас навсегда ушел из ее жизни. Еще несколько часов, и начнется отлив.
Аврора взяла в руки книгу и открыла ее на истрепанной странице — читаной-перечитаной там, где описывалось, как умирал султан.
