— Расскажите мне о неуловимом, но теперь явно досягаемом виконте Олти. — Марта проговорила это так же естественно, как могла бы попросить чашку чаю. — Весь Лондон, в возбуждении. Даже Дэвид сказал мне что-то на эту тему, а вам известно, что он никогда ничего не замечает.
Мэдлин очень любила общительного, но, надо сказать, весьма рассеянного мужа Марты. Она улыбнулась, рассматривая кончики своих туфель, видневшиеся из-под подола платья из муслина лимонного цвета, а потом подняла глаза.
— Право, Люка очень трудно описать. Если бы меня вынудили это сделать, я бы, вероятно, сказала, что это сложный человек, который предпочитает браться задело очень несложным способом.
— То есть?
Мэдлин давно знала, что, так или иначе, ей не удастся избежать этого разговора. Она размышляла, как объяснить невестке свое решение касательно Люка, но Марта всегда была ее близким другом, к тому же она тетка Тревора, и честность в отношениях с ней была для Мэдлин на первом месте.
— Он сказал мне, что его не интересует брак между нами. Так что мы с ним друзья, не более чем.
Марта смотрела на нее в замешательстве, она нахмурилась, лоб ее пересекла морщинка.
— Друзья? Не думаю, чтобы мужчина с репутацией лорда Олти имел женщин-друзей в строго платоническом смысле.
Если бы Мэдлин не покраснела, она, возможно, выдержала бы, но она не намеревалась лгать Марте.
— Я вдова, — осторожно сказала она. — Ко мне неприменимы те ограничения, какие применимы к барышням, только что начавшим выезжать в свет. Он часто сопровождает меня на светские приемы, и недавно вечером он пришел в нашу ложу в опере — где в том числе были моя мама и тетя Ида. Во всем остальном мы очень скрытны.
— Я… понимаю.
— Вот как?
Мэдлин хотелось, чтобы это была правда.
— Он необычайно красив, конечно.
В этих словах прозвучал едва уловимый оттенок неуверенности, как если бы Марта из милости пыталась найти оправдание своей невестке.
Да, он красив, но кроме телесной привлекательности в Люке было нечто гораздо большее, чем у иного титулованного джентльмена с приятной внешностью и поверхностным шармом.
Признание в том, что она завязала страстный роман с одним из самых известных лондонских холостяков, оказалось, пожалуй, самой трудной исповедью в жизни Мэдлин, особенно если учесть, что ей было важно мнение Марты о ней. Но то, что она собиралась сказать, было еще труднее. Мэдлин посмотрела на спокойный парк, на лужайку с играющими детьми, на густые вязы с листвой, трепещущей на летнем ветерке, и собралась с духом.
— Я очень люблю его.
За этими словами наступило молчание, был слышен только всплеск воды — это мяч опять угодил в пруд. Молодая няня принялась ворчать на шалуна, тот покорно выслушивал ее упреки, но лицо у него расплылось в подозрительно широкой усмешке.
— Я рада это слышать, — голос Марты звучал мягко. — Но я достаточно хорошо вас знаю и уже предположила это, потому что вы не смогли бы так легко вступить в подобную связь. Неужели о браке не может быть и речи?
— Он человек твердый… или был таким в самом начале. — Мэдлин расправила плечи. Реальное положение дел было таким, каким было. — Я пошла на это, прекрасно понимая, что его взгляд на брак неизменим. Поэтому не нужно обвинять его в том, что он меня обманул или соблазнил. Это был мой свободный выбор. Люк предельно откровенен со мной.
— Вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что Олти принудил вас, — сухо сказала Марта. — У мужчины с такой репутацией всегда есть выбор. Я уверена, что за ним постоянно увиваются множество красивых дам.
Это была несомненная правда, но Мэдлин предпочитала не думать об этом.
— Я знала, что слухи дойдут до вас, и мне хотелось поговорить с вами, прежде чем вы сделаете какие-либо выводы. Я любовница, а не невеста.
— А как же Тревор?
Эти простые слова вовсе не были простыми.
— Конечно, я не могу о нем не думать, — медленно проговорила Мэдлин, подчеркивая каждое свое слово. — Но он еще очень мал, а интерес Люка ко мне не продлится долго. — Она всячески старалась говорить так, будто принимает то положение вещей, от которого у нее начинало болеть сердце каждый раз, когда она о нем думала. — Это не может длиться долго, исходя уже из одной природы того, как мы решили обставить нашу связь. Значит, если и произойдет какой-либо скандал, он останется в далеком прошлом к тому времени, когда Тревор станет настолько взрослым, чтобы что-то понимать, и я сомневаюсь, что это будет иметь какое-то значение. Быть может, он услышит об этом, а может быть, никогда не услышит. У меня нет ни малейшего желания сделать карьеру в качестве веселой вдовы, Марта. Я не хочу сказать, что таким способом я вознамерилась окончательно забыть о Колине. Это невозможно, и то, что происходит теперь, слишком сложно, это нельзя определить с легкостью, но оно как-то освободило меня. Я снова почувствовала себя женщиной.
Солнце припекало, несмотря на зонтики, и идиллический сельский пейзаж с каменным спокойным загородным домом, возвышавшимся у них за спинами, плохо сочетался с этим несколько скандальным разговором. От вымощенной террасы исходил жар, и Мэдлин убрала с шеи выбившийся влажный локон, беспокоивший ее.
Она ждала.
Для нее было очень важно, чтобы сестра Колина поняла ее. Это было гораздо труднее, чем впервые появиться вместе с Люком в обществе, что прошло достаточно сложно. Когда она вспоминала об этом; он присутствовал в ее воспоминаниях, и почему-то ей казалось совершенно естественным, что они вместе. Мнение родственников тоже было для нее важно, но Мэдлин знала — что бы она ни сказала о Люке, ее мать и тетя Ида будут уверены, что ее ждет свадьба. Ни одна из них не знала наверняка, что между нею и Люком были: еще и физические отношения, но с Мартой она чувствовала себя обязанной говорить полную правду — отчасти потому, что они были близкими подругами, отчасти из-за того, что обе любили Колина.
Наконец Марта, молчавшая, кажется, целую вечность, — а на самом деле прошло всего несколько минут, — сказала:
— Я понимаю все, кроме одного. Да, я понимаю, что вас привлекло в виконте, и, конечно, понимаю, почему он выбрал вас… вы очень хороши собой, Мэдлин, и многое можете предложить мужчине: ум, шарм, стиль и самое главное — горячее сердце. Колин вас обожал. Я уверена, что он обожал бы вас всю жизнь, даже если бы прожил сто лет. Хотя я и рада, что вы снова встретили любовь, но стоило ли вам соглашаться на менее чем полную меру взамен? И потом, у Тревора должны быть братья и сестры.
Если бы она сама не задавала себе этот вопрос, ее улыбка была бы не такой дрожащей.
