— Неужели вы не видите, что так еще хуже! Он всегда будет вспоминать о вас, если не отыщет. И как мне дальше жить с этим?
Фиона с откровенным удивлением посмотрела на Эйлин.
— Вы преувеличиваете его чувства ко мне. Они далеко не такие сильные и откровенные, как вам кажется. Пройдет несколько недель, и граф напрочь забудет обо мне.
Лицо Эйлин страдальчески искривилось.
— Именно об этом я молюсь каждую ночь. Я не хочу делить своего мужа ни с кем. Если он будет спать со мной, то не должен думать ни о какой другой женщине. Если он женится на мне, то должен это сделать по доброй воле, охотно, в противном случае… ничего не получится.
— Но ведь он уже выбрал вас, — запинаясь, проговорила Фиона. — Вы его невеста, а скоро станете его женой и графиней.
Эйлин закрыла глаза. По всему было видно, как она мечтает о том, чтобы это исполнилось. Сохраняя самообладание, Эйлин произнесла хриплым голосом:
— Отец и граф обо всем договорились между собой. Я, будучи послушной дочерью, согласилась, ничего не зная о ваших отношениях.
Как это ни удивительно, Фионе стало жалко Эйлин. Все-таки она была такой юной! И вместе с тем такой проницательной, сумевшей постичь несправедливость окружавшего их мира, в котором всем заправляли мужчины, а женщина играла такую маленькую и подчиненную роль. При заключении брака у женщины редко, а то и вообще не спрашивали согласия, не говоря уже о том, нравится ей жених или нет. А после венчания в большинстве случаев им приходилось терпеть и страдать, и лишь кончина мужа делала их свободными.
— Но вы же не можете идти против воли вашего отца, — как можно деликатнее заметила Фиона.
Эйлин пристально взглянула на нее.
— Мой отец не будет неволить меня, если узнает, что граф хитрит и потакает собственным прихотям. Со своей стороны могу сказать, что выйду замуж за графа, если он честно будет выполнять клятвы верности, которые даются при венчании.
Едва Эйлин произнесла эти не лишенные внутреннего драматизма слова, как из ближайшего леса вылетела группа всадников и быстро понеслась прямо к ним.
— Вот нас и обнаружили, — не без злорадства сказала Эйлин. — Ну что ж, продолжим нашу беседу по возвращении в замок.
Растерявшись, не зная, как ей быть, Фиона рассматривала всадников. Среди них она не заметила Гэвина, что уже радовало. В данную минуту у Фионы совсем не было настроения видеть его. Тем более она догадывалась, как он разозлился, узнав о ее исчезновении из замка.
Всадники приближались, не снижая скорости, что было несколько странно. Из-под лошадиных копыт летели комья грязи и ошметки травы.
Садиться в женском платье на лошадь без помощи было неудобно, поэтому обе девушки стояли на месте, поджидая всадников. Вдруг смутное подозрение зашевелилось в душе Фионы. Она быстро окинула взглядом приближавшихся воинов: ни одного знакомого лица. Никого из людей Гэвина, и никого из слуг Синклера.
— Бежим! — крикнула Фиона.
Озадаченная ее криком Эйлин удивленно уставилась на нее.
— Фиона, нам незачем бежать.
— Быстрее! — отчаянно закричала Фиона, подталкивая Эйлин вперед. — Нам надо скорее спрятаться в лесу.
— Но почему?
— Да потому, что это люди не графа и не вашего отца. Это разбойники! Быстрее!
Как только смысл сказанного дошел до сознания Эйлин, она подняла подол платья и бросилась бежать что есть духу. Фиона устремилась следом за ней, не отставая ни на шаг. Они бежали, не разбирая дороги, страх гнал их вперед с неудержимой силой. Спрятаться, спастись — вот та единственная мысль, которая билась в их сознании.
Достигнув густого подлеска, они перевели дух, чтобы с новой силой пуститься бежать среди деревьев. Ветви хлестали их по лицам, цеплялись за длинные подолы платьев, сдерживая их порывистый бег.
— Может… где-нибудь… спрячемся? — в промежутках между вздохами спросила Эйлин.
— Где? — в отчаянии переспросила Фиона. — Я не вижу ничего подходящего.
Конский топот надвинулся вплотную.
— Давайте разделимся, — крикнула Фиона. — Я побегу налево, а вы направо.
Но она опоздала. Сильные руки схватили ее за плечи и подняли в воздух. Эйлин оглянулась на ее крик, споткнулась о какой-то сук, торчавший из-под земли и упала навзничь. В тот же миг догнавший ее всадник прыгнул на нее, придавил к земле и, схватив за руки, завел их за спину.
— Остановитесь! — взмолилась Фиона. — Вы делаете ей больно.
Она бессознательно билась в железных объятиях, тщетно пытаясь сопротивляться, но вырваться из державших здоровенных ручищ было невозможно.
— Ей будет еще больнее, если ты сейчас же не заткнешься и не перестанешь дергаться, — прорычал державший ее головорез.
У Фионы замерло сердце. Вняв угрозе, она перестала дергаться и замолчала. Нападавшие, довольные их покорностью, тоже умерили свой агрессивный настрой. Спешившись, разбойники связали обеим девушкам руки. Эйлин и Фиона стояли рядом друг с другом. Фиона молча, но выразительно сжала губы, делая знак Эйлин. Та догадывалась: надо помалкивать и не болтать без нужды, — и кивнула головой.
Фиона облегченно вздохнула. Они поняли друг друга, а сейчас это было важнее всего. Вдруг им повезет, и все их злоключения закончатся требованием выкупа.
У разбойников должен быть главарь, более благоразумный и расчетливый, с которым можно договориться.
«Если разбойники запросят слишком много, пусть Гэвин выкупит прежде всего Эйлин», — мелькнула мысль у Фионы. «А если Гэвин не захочет выкупать ее, пожалев денег, тогда поделом ей. Она сама во всем виновата».
Схватив Фиону за связанные руки, разбойник потащил ее куда-то через лес, другой бандит волочил следом Эйлин. Вскоре они вышли на опушку, где стояли остальные разбойники.
— Похоже, вам, ребята, досталась завидная добыча, — раздался чей-то надменный голос. — Отлично сработано.
Эйлин издала тихий восхищенный возглас. Фиона взглянула на говорившего, и ей сразу все стало ясно. Разбойник, сидевший верхом на белом жеребце, был молод и дьявольски красив. Глаза его насмешливо поблескивали, однако выражение лица не предвещало ничего хорошего. По обе стороны от него сидели на лошадях два головореза. Хотя оба они были старше молодого товарища, с первого же взгляда становилось ясно, кто здесь главный.
Молодой предводитель вдруг нахмурился, взгляд его стал суровым и тяжелым, он явно о чем-то задумался. Судя по всему, то, о чем он думал, не предвещало пленницам ничего хорошего. Как ни крепилась Фиона, но и она растерялась, хотя ничем не выдала своего внутреннего смятения. Рядом с ней стояла Эйлин, бледная и безмолвная.
