— Это не доктор, — прервал мать Берн. — Это друг. Женщина.
— Ах вот что… — Последовало долгое молчание. — Значит, ты рассказал ей обо мне.
— Конечно, нет. Ты же заставила меня поклясться, что я буду молчать, и до сих пор я держал слово. — Голос Берна звучал взволнованно. — Я всегда уважал твое желание жить в деревне, хотя мне кажется, что в городе тебе было бы гораздо удобнее, и я знаю, как ты не любишь новых людей. Но прошу тебя сделать для этой женщины исключение. Пожалуйста.
Кристабель почувствовала комок в горле. Еще ни разу она не слышала, чтобы Берн употреблял слово «пожалуйста».
— Хорошо, — откликнулась женщина. — Утром перед отъездом приведи ее ко мне, и мы с ней поговорим.
— Спасибо, мама. — Голос Берна стал спокойнее. — А теперь давай позаботимся о тебе. По-моему, в этой комнате довольно холодно, а твоя грелка наполовину пуста. Я сейчас позову служанку и…
Кристабель не успела спрятаться. Берн вышел из комнаты и тут же обнаружил ее. Поняв, что пойман за занятием, совсем не подобающим циничному Красавчику Берну, он затравленно смотрел на Кристабель, как лисица, окруженная стаей гончих.
— Гэвин? — окликнул его голос матери, после того как он целую минуту простоял, молча глядя на Кристабель. — Что там случилось?
Берн медленно выдохнул и усмехнулся:
— Похоже, твоя встреча с гостьей состоится сегодня, а не завтра, мама. — Я… я… прости меня, — залепетала Кристабель. — Я не хотела подслушивать… Я проснулась, а тебя не было…
— Все в порядке. — Берн подал Кристабель руку. — Пойдем. Я представлю тебя.
Кристабель с ужасом вспомнила об измятом платье, отсутствии туфель и растрепанных волосах.
— Ох, Берн, я не знаю…
— Она тебя не осудит. Обещаю, — сказал Гэвин с легкой иронией. — Пойдем.
Держа Гэвина за руку, Кристабель вошла в комнату.
Массивная кровать под балдахином стояла в самом темном углу просторной спальни. Острый запах лекарств смешивался с аромат только что срезанных роз.
Из-за полумрака Кристабель почти ничего не удалось разглядеть, но она заметила, что обстановка в комнате очень женская: изящные виндзорские стулья, элегантный туалетный столик и занавески с красивым узором, который, наверное, становится очень веселым, когда его пронизывают лучи утреннего солнца. Кровать же, напротив, казалась довольно мрачной, потому что тяжелый балдахин бросал на нее непроницаемую тень.
Берн подвел Кристабель ближе:
— Мама, позволь представить тебе моего друга Кристабель, маркизу Хавершем. Кристабель, это моя мать, Салли Берн.
— Добрый вечер, миледи, — произнесла женщина тихо, но отчетливо. — А где же находится сейчас ваш супруг?
— Она вдова, — пояснил Берн.
Не зная, что делать, Кристабель слегка присела в реверансе:
— Я очень рада познакомиться с вами, миссис Берн. Это, кажется, развеселило мать Берна, потому что из глубины кровати послышался тоненький смешок:
— В самом деле? Вот уж не думала, что в моей спальне окажется маркиза, которая будет уверять, что рада знакомству со мной. — Рука с искривленными пальцами высунулась из-под полога и поманила Кристабель. — Подойдите ближе, моя милая. Позвольте мне взглянуть на вас.
Кристабель, взволнованная, приблизилась. Теперь она могла различить в темноте маленькую, хрупкую фигуру. Лицо было скрыто густой тенью, однако огонь свечи отражался в глазах женщины. Было заметно, что она бесцеремонно изучала Кристабель.
— Хорошенькая, не спорю, — заявила наконец миссис Берн. — Только маленькая.
— Мама, — вздохнул Гэвин, — будь любезнее.
— Ничего, — сухо заметила Кристабель, — иногда я и сама считаю это недостатком.
Салли рассмеялась, а потом закашлялась.
— Я почти такого же роста, как и вы, так что недостаток у нас общий. Сама не понимаю, как мне удалось произвести на свет этого высокого шалопая, который стоит рядом с вами.
Все замолчали, потому что одновременно вспомнили о том, что принц высокого роста.
— Гэвин, — обратилась к Берну мать, — ты, кажется, хотел наполнить мою грелку? Иди и дай мне поболтать с твоей приятельницей.
— Зачем? — подозрительно спросил Берн. — Чтобы засыпать ее бестактными вопросами?
— Не смей проявлять непочтительность, мальчишка. — Гнев миссис Берн был явно нарочитым. — Хочешь, чтобы я отшлепала тебя по пальцам?
— Это ее любимое наказание, — объяснил Берн, неохотно улыбнувшись. — Просто чудо, что я еще могу держать карты в руках.
— Действительно чудо, потому что шлепать по ним приходилось довольно часто, бездельник. Иди-иди и принеси мне воды. — Миссис Берн опять закашлялась. — Видишь, у меня пересохло в горле. И пожалуй, я бы съела того свежего хлеба, который подавали за ужином. Принеси его с кухни, хорошо?
Бросив на мать косой взгляд, Берн отпустил руку Кристабель и направился к двери.
— И не смей стоять под дверью и подслушивать, — произнесла ему вслед миссис Берн. — Мне нужны грелка, стакан воды и кусок хлеба с маслом, и если не принесешь их через пятнадцать минут, я пойму, почему ты задержался.
— Она меня неплохо знает, — ухмыльнулся Берн и вышел.
— Садитесь, леди Хавершем, — скомандовала миссис Берн.
Ее властный тон и легкий ирландский акцент так напоминали о Гэвине, что Кристабель невольно улыбнулась и села на стоящий у кровати стул.
— А теперь расскажите мне, — потребовала миссис Берн, — зачем леди с таким положением нужен мой сын.
Кристабель сразу перестала улыбаться. Что же ответить на это? И как много она может рассказать этой женщине? Кристабель решила перейти в наступление:
— А почему бы и нет? Он очень привлекательный мужчина и так много работает…
— Это не то, что обычно нравится маркизам.
— До того как стать маркизой, я была дочерью генерала. И мне нравятся мужчины, которые не боятся работы.
Несколько секунд миссис Берн помолчала, вероятно, обдумывала услышанное.
— Это все равно не объясняет, почему вы предпочитаете общество моего сына, в то время как можете вращаться в самом высшем свете, — проговорила она, кашляя в руку.
Ох, если бы она только знала!
— Ваш сын помогает мне вернуть то, что мой покойный муж… э-э… утратил, играя в карты.
— А, выходит, маркиз проигрался в «Синем лебеде», так?
— Да, но это не…
— И вы выплачиваете его долги в постели моего сына?
— Нет! — возмущенно воскликнула Кристабель и вскочила на ноги. — Я никогда не стала бы спать с мужчиной за деньги. И вы оскорбляете своего сына, думая, что он способен воспользоваться бедственным положением вдовы.
— Верно, — заключила миссис Берн, оценивающе глядя на Кристабель. — Значит, вы с ним не спите?
