Забыть его невозможно! Стоило ей взглянуть в его неотразимые глаза, окинуть взглядом его статную фигуру, как воля ее таяла, словно масло на огне, а кровь закипала от желания. Да, Кит Эшфорд был красив как бог, но Всевышний, одарив его красотой, в той же мере наделил и вероломством. Он лгал легко, как дышал, и одним только взглядом мог приворожить кого угодно. Неудивительно, что женщин, познавших вкус его губ, и не только, был легион. И если Карлу она еще могла простить неверность, то Киту, укравшему ее сердце, – ни за что!
Дженни, стоя рядом с сэром Майлзом, встречала гостей. На лице ее была приклеена улыбка, она вежливо приседала, болезненно ощущая ладонь Рассела на своей талии. Поворачивая Дженни то вправо, то влево, подталкивая и привлекая к себе, он управлял ею, словно марионеткой в кукольном театре. Все эти придворные, державшие нос по ветру и мгновенно превратившиеся в моряков, бросали на нее многозначительно-одобрительные взгляды, поздравляя хозяина с отменным вкусом.
Но Дженни надлежало исполнять его волю, что она и делала. Между тем гости, по большей части пришедшие без дам, становились все более развязными в речах и действиях. Все громче звучали скабрезные анекдоты. Помимо Дженни, здесь присутствовали еще две дамы, но они болтали в уголке, не обращая на Дженни никакого внимания.
Дженни подошла к открытому окну и подставила разгоряченное лицо относительной вечерней прохладе. Духота становилась невыносимой. За спиной она услышала громкое приветствие сэра Майлза запоздавшему гостю.
– Клянусь Богом, вся Англия должна поклониться вам в ноги. Вы первый герой королевства! Прошу, прошу в мой дом. Вы оказали мне большую честь. Спасибо, что приняли приглашение, хотя мое имя вам, должно быть, мало что говорит – последнее время мы были не очень близки.
– Напротив, сэр Майлз, ваше имя мне прекрасно известно.
Дженни судорожно вцепилась в оконную раму. Господи, только не это!
– Любовь моя, ты не хочешь поприветствовать гостя? – не без раздражения обратился к ней сэр Майлз.
Дженни на свинцовых ногах преодолела разделявшее их расстояние и, словно заводная кукла, вежливо присела перед гостем в реверансе. Сегодня Кит был одет как придворный щеголь – в богато расшитый золотом янтарного цвета шелковый камзол. У ворота и по обшлагам рукавов пенилось кружево. Шляпу с плоскими полями украшала лента с драгоценностями, роскошные пряжки на начищенных туфлях с квадратными мысами сияли. Без привычных для Дженни высоких сапог его мускулистые ноги казались почти голыми. На эти ноги Дженни и продолжала смотреть, не решаясь поднять глаза до уровня его лица.
– Ах, какая красивая дама! Вам повезло, сэр Майлз. Можно всю землю обойти вдоль и поперек, а такой красивой не встретить. – Для всех присутствовавших это был цветистый комплимент хозяину, но Дженни слишком хорошо знала Кита, чтобы не почувствовать, что за его словами скрыта боль и горечь.
– Добро пожаловать, лорд Росс, – пробормотала Дженни дежурные слова.
Сэр Майлз, прищурившись, недобро посмотрел на нее.
– Вы знакомы?
– Я видела, как лорд Росс соревновался с королем на бегах в Ньюмаркете, – торопливо пояснила Дженни.
– О да, прекрасное выступление. Вы заслужили поздравления. Впрочем, довольно разговаривать, давайте ужинать.
И сэр Майлз распорядился подавать блюда.
Дженни не чувствовала ни вкуса, ни запаха пищи. Кит сидел как раз напротив нее, и поневоле они часто встречались взглядами; Дженни торопилась первой отвести взгляд. Кит почти не касался еды, ссылаясь на отсутствие аппетита из-за жары. Хозяин посматривал на него искоса.
Приготовить мороженое в такую жару было уже поварским подвигом. Розовый ледяной замок, внесенный в обеденный зал с подобающей торжественностью, был встречен одобрительными возгласами гостей. Десерт сэр Майлз попросил подавать в саду. Дженни вдруг стало„все равно, что думает о ней сэр Майлз или его гости. Навязанная ей отвратительная игра становилась невыносимой. Дженни наотрез отказалась идти в сад со всеми. Если она заплачет сейчас – кому какое дело! Дженни затушила свечи и устало опустилась на стул. Из сада доносились смех и обрывки умных разговоров о стратегии и тактике войны с голландцами. Кита она не слышала.
– Я так и знал, что ты здесь, – вдруг раздался у нее за спиной его голос.
Дженни вскочила. Ей хотелось исчезнуть немедленно, но она с ужасом поняла, что бежать не в силах.
– Я не ожидала тебя увидеть здесь.
– Как ты мне объяснишь свое положение в этом доме госпожа Данн?
– Я не люблю его, он мне даже не нравится. Кит, ты ничего не понимаешь!
– Я не так глуп, как ты думаешь. По крайней мере мне теперь ясно, почему ты не пришла на встречу со мной, но зачем было обещать?
– Я не смогла встретиться с тобой в тот день, но сэр Майлз не имеет к этому никакого отношения. Его величество приказал мне возвращаться в Лондон.
– А сейчас ты лжешь!
Сквозь пелену слез смотрела Дженни в его лицо. В течение всего этого мучительного ужина она была терзаема страшной пыткой – видеть перед собой его красивое, надменное лицо, вспоминать сладость их любви и знать, что теперь они разлучены навсегда.
– Кит, прошу тебя…
– «Кит, прошу тебя»… Ты думаешь, я сумасшедший? Не будет мужчина наряжать тебя как куклу и жить с тобой под одной крышей просто так! Я принял это приглашение, чтобы убедиться, что это правда.
– Если уж мы заговорили о правде, мне бы хотелось получить честный ответ и от тебя. Почему ты уехал из Лондона, не оставив мне даже весточки и не попрощавшись? Такова твоя великая любовь?
– О чем ты говоришь?
– Когда ты бежал из города со своей француженкой, мой дорогой лорд Росс, я явилась к тебе, вся в слезах раскаяния, намереваясь просить прощения. Любуйся же, такая возможность предоставляется не часто, перед тобой дура, каких свет не видывал!
– Ты просто ненормальная! Но взглянуть на тебя хорошенько стоит. – Не обращая внимания на протесты Дженни, Кит зажег свечи на столе. – Итак, госпожа Данн, глядя мне прямо в глаза, скажите, что я вам больше не нужен.
Дженни смотрела на него и видела себя его глазами: заплаканное лицо, припухшие от слез глаза и нос – не в лучшем виде она перед ним предстала. Но сейчас ей было не до тщеславия.
– Я даже согласилась бы делить тебя с француженкой, потому что верила в твою любовь и готова была терпеть эту боль. Но когда мне сказали, что ты уехал, не оставив для меня ни прощальной записки, ни адреса, я поняла, как кстати пришлась моя вспышка ревности, как вовремя она избавила тебя, от обременительных осложнений. И все это время, дорогой, пока ты не объявился на скачках в Ньюмаркете, от тебя не было ни словечка.
