В глазах Генриха промелькнули страх и сомнение, тут же сменившиеся яростью. В мгновение ока он пришел в движение и, повернувшись к Рейнарду, скомандовал твердым, уверенным голосом:
– Собери людей и обыщите каждый дюйм Ганлингорна – башню и двор, конюшни и кладовые. Все. И опросите всех и каждого, когда в последний раз видели мастера Рафа. Мы должны выяснить, куда он отправился после того, как расстался с Агетой.
– Да, милорд.
Рейнард ушел, размашисто шагая и громко раздавая по дороге приказы. Его зычный голос гремел на весь двор.
Дженова проводила его взглядом, не зная, что делать. Затем повернулась к Генриху и обнаружила, что он наблюдает за ней. Боль в его глазах отражала ее собственную.
– Не волнуйся, моя любовь, мы обязательно его найдем, – пообещал он тихо.
Дженова чувствовала себя растерянной. Все, что минуту назад казалось важным, потеряло всякий смысл.
Дженова судорожно проглотила вставший в горле ком. Она не должна поддаваться панике. Генри обязательно найдет Рафа. Может, Генри и не доверяет ей, но она ему доверяет. Он сильный и умный. Он отыщет ее сына. Она не из слабых, и докажет это.
Дженова выпрямила спину.
– Спасибо. Пойду еще раз поговорю с Агетой. Если я тебе понадоблюсь…
Он кивнул с мрачным видом.
Дженова была на грани срыва. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, и это ее пугало.
Она нашла Агету наверху. Склонившись над сундуком, девушка складывала одежду. При виде Дженовы она распрямилась. В воздухе стоял запах лаванды.
– Миледи!
– Агета, мой сын… Я уверена, что все в порядке, но мы, похоже, нигде не можем его найти. Ты его не видела?
Округлив глаза, Агета покачала головой:
– Нет. Во всяком случае, с тех пор как он вернулся с лордом Генрихом с прогулки. Он устал, и я отвела его в комнату отдыхать. Позже заглянула к нему, но он уже ушел.
– Ушел? Куда? Куда он мог уйти?
Подобной настойчивости со стороны госпожи Агета не ожидала.
– Я… я не знаю, миледи.
Покачивая юбками, Дженова отошла к окну и распахнула створки ставен. Солнце почти закатилось. Тени удлинились и почернели. Скоро опустится ночь. Холодная и темная. Как им найти одного маленького мальчика?
– Миледи, я уверена, что все закончится благополучно, – осторожно заметила Агета. В голосе ее звучало волнение.
Но Дженова ее не слышала.
– Это тот человек?
Рейнард кивнул. Вместе с Генрихом они некоторое время постояли за дверью, разглядывая молодого человека плотного сложения, который ждал в караульном помещении, нервно переминаясь с ноги на ногу. Словно почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову и замер. При свете единственной свечи было видно, что его округлое честное лицо испещрено старыми шрамами и глаза выражают настороженность.
Рейнард вошел в помещение.
– Ты знаешь, кто это, Сесил? – спросил он, кивая на стоявшего за ним Генриха.
Сесил склонил голову перед лордом Генрихом и заговорил по-французски с сильным английским акцентом:
– Да, сэр, знаю.
– Лорд Генрих готов выслушать тебя. Расскажи ему то, что рассказал мне.
Сесил еще раз нервно поклонился, но его глаза, обращенные на Генриха, были чистыми и искренними.
– Я находился в кладовой, где хранят вино, милорд, по просьбе управляющего пересчитывал оставшиеся бочки. Он и леди Дженова производили подсчет припасов, оставшихся до начала поста.
– Продолжай.
– Мне показалось, что одна бочка дала течь, и я лег на пол, чтобы проверить. Вдруг услышал шаги. Двое проходили мимо и очень торопились. Разговаривали очень тихо. Я подумал: «Кто это может быть? Здесь никто не мог находиться, кроме меня». Тогда я встал и посмотрел. И увидел сквозь бочки только их спины. Ее и его.
– Говори же, Бога ради! Он набрал в грудь воздуха.
– Это была леди Агета, милорд. Она вела с собой мастера Рафа. Я слышал, как он пожаловался ей, что устал или что-то в этом роде, а она отвечала, что он должен идти и не мешкать. Потом они вышли через другую кладовую, и я больше ничего не слышал. Мне показалось странным, но не мое дело задавать вопросы тем, кто выше меня по положению.
Рейнард поблагодарил его и протянул монетку, которую Сесил сначала придирчиво изучил и только потом сунул в матерчатый кошелек, притороченный к поясу. Когда он ушел, Генрих ошеломленно уставился на Рейнарда:
– Агета? Куда она его вела? Кладовые обыскали?
– Трижды. Но я узнал кое-что еще, милорд. В одном из подвальных помещений имеется потайная дверь и подземный коридор под стеной крепости. Он известен немногим, поэтому Сесил о нем не знает. Ход ведет за пределы замка, к реке. Я сам все осмотрел и обнаружил в топкой грязи на берегу следы, которые могли принадлежать ребенку. К топкому берегу была причалена лодка. Достаточно большая, чтобы выдержать женщину и ребенка.
Генрих кивнул, хотя мысли у него путались. Агета увела Рафа. Куда? Он сделал вздох, призывая себя к спокойствию. Дженове нужна его холодная голова. Ради Дженовы и Рафа он не должен поддаваться страху.
– Ясно. Она посадила его в лодку. Но она уже вернулась, Рейнард. Куда она ездила? И где Раф сейчас? Концы с концами не сходятся.
– Напротив, – мрачно возразил Рейнард. – Если помните, леди Рона говорила, что Жан-Поль хвастал, будто у него в Ганлингорне есть друг. Некто, вхожий в семью. Что, если это Агета?
– Агета? – прошептал Генрих. – Но зачем ей понадобилось забирать Рафа?
– Раф – сын леди Дженовы. Ради его возвращения она пойдет на все.
На все? Даже выйдет замуж за Болдессара? И Генрих не сможет остановить ее? Он тоже любит этого мальчика. Ради его спасения и сам готов на все.
– Господи! – простонал он, схватившись за голову.
– Я поставил охрану к дверям комнаты леди Агеты, милорд.
Генрих потерял способность мыслить. Генрих, чей трезвый ум так высоко ценил король, был в полной растерянности. Это он во всем виноват. Это его ненавидел Жан-Поль и хотел заставить страдать. Если бы не Генрих, Раф был бы здесь, под крылом своей матери, и ему ничто не угрожало бы. Как не угрожало бы и самой Дженове. И не нависла бы над ней тень Болдессара. Откуда было Генриху знать много лет назад, когда он восстал из пепла, что его возрождение обернется несчастьем для тех, кого он любит?
– Леди Дженова все еще у себя в покоях? – спросил он.
– Да, милорд.
– Отведи туда Агету. Мы вместе ее допросим.
Рейнард ушел выполнять его распоряжение, оставив Генриха одного в сторожевом помещении. Тихо потрескивала горевшая свеча, и на Генриха тяжелым камнем навалилось безмолвие. Он думал об ослепительной улыбке Рафа и его зеленых глазах, вспоминал их разговоры и прогулки на Агнце. Генрих знал, что, если ему придется самому таранить двери замка Болдессара, если придется сровнять с землей его логово, он сделает это. Он сделает все, чего бы это ему ни стоило.
