Позднее мне на дом доставили статуэтку эпохи Чу. Посылка была адресована мне, и когда я ее увидела, то тут же пошла к Адаму, чтобы сказать ему об ошибке, ведь эту вещь купил он, а ее по ошибке прислали мне.
О» улыбнулся мне.
— Это не ошибка. Это мой подарок.
— Адам! — воскликнула я. — Как это замечательно! Он тихо произнес:
— Я рад, что доставил вам удовольствие. Теперь я знала, что есть три мужчины, которые хотели бы жениться на мне: Джолифф, который страстно мечтал об этом; Тоби, который не скрывал, что предан мне; и Адам, который много сказал мне с помощью статуэтки эпохи Чу.
У меня было противное ощущение, что дом смеется надо мной. Сразу трое! Сразу трое! Ответ мне было найти нетрудно. Я по любым меркам далеко не стара, умеренно красива и очень богата.
Поскольку на меня навалилось много практических дел, которые надо было решить после смерти Сильвестера, мне некогда было подумать о Доме тысячи светильников, который теперь принадлежал мне.
Я ходила из комнаты в комнату. Мне хотелось побыть одной, погрузиться в размышления, спросить у самой себя, правда ли, что странные эмоции, которые рождались в доме, брали свое начало в моем воображении. Можно было бы легко поверить, что такой дом, как этот, ведет себя как живое существо, что он хочет что-то рассказать мне.
Мне очень хотелось бы, чтобы рядом был Сильвестер, он поговорил бы со мной, как всегда делал это. Я очень тосковала по нему и знала, что это пройдет не очень скоро. Я обращалась в нему и очень часто просила совета, как поступить в той или иной ситуации.
С того момента, как Адам подарил мне статуэтку, наши с ним отношения изменились.
Мы стали посещать распродажи вместе и часто встречались в конторах торговцев. Мне кажется, что Тоби задевала наша растущая дружба, но он был слишком воспитанным, чтобы как-то проявлять свои чувства.
Адам вел себя как всякий мужчина, имеющий твердые намерения и желание добиться своего. Я знала, что как только закончится год моего траура, он предложит мне выйти за него замуж.
Это же собирался сделать Тоби.
Я много и хорошо думала о них, но всегда помнила о том, что должен возвратиться Джолифф. Я не могла так же хладнокровно взвешивать «за»и «против», когда вопрос касался Джолиффа, как я спокойно рассуждала за других.
Когда я вспоминала, как он вломился в сокровищницу Сильвестера и утащил оттуда богиню, чтобы определить ее стоимость, то была уверена, что Тоби оценил бы такой поступок как неэтичный. Он был человеком чести. А Джолифф? Джолифф был авантюристом; в стародавние времена он стал бы пиратом. Я легко могла представить его на борту больших морских кораблей, сражающегося с их командами и грабящего их сокровища… и умыкающего женщин. Я любила Джолиффа, но я испытывала чувство привязанности и к Адаму, и к Тоби. Но мне думалось, что в отношении двух последних я не связана никакими обязательствами. Что означало быть влюбленной? Абстрактно я могла бы отдать сердце и Адаму, и Тоби, но при условии, если бы не было Джолиффа.
Мы собирались посетить Чан Чолань. Адам, Лотти и я. Адам пояснил мне.
— Эта леди довольно влиятельна в районе. Наша семья знала ее несколько лет. Одно время она была связующим звеном между нами и некоторыми мандаринами. Она из хорошей семьи и может считаться неповторимой для Гонконга, потому что, как и вы, владеет домом и у нее нет мужа. У нее есть большое заведение, в котором девочек учат основам поведения в обществе.
Я пояснила ему, что Лотти водила меня в этот дом и мы знакомы с хозяйкой.
— Лотти очень уважает и боится эту женщину, — добавила я. — Когда мы наносили визит, она страшно переживала, что я могу нарушить этикет. Лотти ведь жила какое-то время в том доме и знала тамошние нравы. Мне у нее понравилось. Но почему она снова пригласила нас?
— Она регулярно приглашает членов нашей семьи, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения в отношении нас.
Я вспомнила прошлый визит туда и странную грацию этой женщины. Я надела платье из белого шифона, поскольку еще носила траур по Сильвестеру Мне этот цвет шел, и я была рада этому обстоятельству. Не потому, что я собиралась конкурировать с красотой и грацией Чан Чолань, просто я чувствовала, что должна выглядеть как можно лучше.
Лотти была очаровательна в светло-зеленом шелковом хеонг-сали, ее волосы были распущены, и в них был вплетен цветок.
Идти нам было недалеко, и когда мы проходили через ворота, я услышала звук гонга, и какой-то струнный инструмент издал первые аккорды оригинальной китайской музыки. Когда мы вошли в комнату, Чан Чолань поднялась с пуфа, чтобы приветствовать нас. Я вспомнила запах ее странно привлекательных духов.
Ее халат был бледно-лилового цвета с золотым шитьем, волосы были украшены драгоценными заколками, тончайший макияж оттенял ее лицо.
Адам подошел к ней, и она низко поклонилась. Затем они соединили руки и подняли их, не размыкая, два или три раза на уровень головы.
Адам произнес:
— Хаоч? Цинь-цинь.
— Цинь-цинь, — прошептала в ответ Чан Чолань. Затем она таким же способом поприветствовала меня.
Адам шел рядом с ней, когда она провожала нас из приемной в гостиную, где уже был накрыт круглый стол. На нем стояли китайские кубки, лежали китайские ножки и палочки из слоновой кости.
Чан Чолань и Адам разговаривали на кантонском диалекте, в котором Адам, видимо, был весьма силен. Он сел рядом с хозяйкой, а мы с Лотти заняли отведенные нам места.
Пришел слуга с подносом горячих салфеток. Мы бра — 1и их и протирали руки. Они приятно благоухали розовой «одой.
Затем принесли чай с лепестками жасмина. Это была прелюдия к еде. Чан Чолань сообщила, что она безмерно счастлива оттого, что мы выбрали время посетить ее.
Вскоре появилось большое блюдо с разделанными , цыплятами и уткой, и мы по очереди накладывали выбранные куски в свои тарелки. Адам положил несколько кусков Чан Чолань, заметив, что выбрал для нее лучшие куски. Так полагалось сделать, и Лотти проделала то же самое для меня.
Нам все время подносили благоухающие салфетки, и мы вытирали руки. Затем Чан Чолань поднялась. Адам подал ей руку, и она засеменила в соседнюю комнату, а мы за ней. Мы чинно расселись на удобные пуфы. Музыканты уже сидели на небольшом помосте в конце комнаты.
Раздался звук гонга, и появились танцоры. Редко потом мне удавалось увидеть танцоров, обладавших такой грацией, как те, что были в тот день в доме Чан Чолань.
Это был скорее небольшой балетный спектакль, временами довольно фривольный, временами очень серьезный. Он рассказывал о перипетиях судьбы молодых любовников. Все закончилось благополучно.
