Шарлотте хотелось встряхнуть его: какой глупый и бессмысленный повод рисковать своей жизнью! Но по выражению лида любимого она видела, что Алекс верит в те глупости, которые говорит. Ее глаза наполнились слезами разочарования.
— Младшей сестре Люсьена всего тринадцать лет, — продолжал Алекс. — Я не могу оставить ее там, Шарлотта. Тот торговец, который ее взял, сам подвергся страшной опасности. Очевидно, он всем сказал, что это его племянница, но за выдачу аристократов независимо от их возраста предлагают очень большие деньги…
Плечи Шарлотты сотрясались от рыданий, и она спрятала лицо на груди Алекса.
— Почему не может поехать кто-нибудь другой? — со слезами воскликнула она, как веками вопрошали жены и матери, провожая мужчин, уходивших сражаться в далекие края.
— Потому что я так не похож на англичанина, — с иронией сказал Алекс. — И благодаря Марии знаю итальянский. Дорогая, я буду в полной безопасности, обещаю тебе. Я вернусь в Англию, прежде чем ты закончишь портрет этой костлявой судомойки.
— Но почему так внезапно? — Шарлотта отошла к окну и смотрела в темный сад. Она была безутешна.
Алекс подошел к ней и задернул портьеры.
— Нельзя терять времени.
Шарлотта понимала, что он имел в виду: тринадцатилетняя девочка… Он обхватил ее сзади, и Шарлотта прислонилась к мужу. Ее руки беспокойно теребили край бархатной портьеры.
— Я не понимаю, почему лорду Брексби нужно, чтобы именно ты ехал в Париж. Ведь Париж — самое опасное место!
— Это не так, дорогая, — в его глубоком густом голосе не слышалось беспокойства. — Итальянцы постоянно приезжают в Париж и уезжают из него, и меня не просят вывезти кого-либо из Парижа. Там я лишь должен забрать небольшой пакет. Это займет несколько часов, и если даже мою карету обыщут на обратном пути, я ничем не рискую: как тебе известно, французское правительство разрешает деловые взаимоотношения.
— Но я все равно не понимаю, почему Люсьен не может просто нанять кого-нибудь, — возразила она, — Ты сам говоришь, что спасение людей — опасное дело.
— Если бы ты оказалась во Франции, дорогая, я бы обратился к самому близкому другу. Если бы Патрика не было в Англии, я попросил бы Люсьена. Я бы никогда не нанял человека, которого не знаю. Оба брата Люсьена погибли на гильотине, поэтому он вынужден обратиться ко мне. Но при этом он не обратился ко мне лично. Он предоставил мне выбор, написав письмо. Но, Шарлотта, отказаться было бы ошибкой: потом я бы не смог себе простить этого. Что, если через месяц или два мы услышим, что девочку бросили в тюрьму? Ведь до сих пор Люсьен даже не знал, что она жива.
Они помолчали. Затем смирившаяся Шарлотта протянула руку к сонетке, чтобы вызвать Мари. Время ложиться спать. Алекс должен был уехать в пять утра, оставалось всего три часа.
Она взглянула на мужа. Он умоляюще, с вожделением смотрел на нее, и сердце у Шарлотты словно перевернулось. Ну так что же? Она уже нарушила все правила поведения замужней леди. Странно, что в то время, как она нарушала священные законы поведения леди, Алекс рисковал жизнью, чтобы не нарушить законы джентльменов, с иронией подумала Шарлотта.
И она хотела этого, сознавала Шарлотта. Хотела так же сильно, как и он.
— Не побудете ли моей горничной, милорд? — отдернула она руку от звонка.
Алекс взял в ладони ее лицо и поцеловал ее нежные губы.
— Я не стою тебя, — сказал он. — Я не стою тебя, Шарлотта.
Шарлотта провела руками по его плечам, спине и еще ниже… Жена Алекса медленно училась быть смелой, но лишь теперь начинала, понимать, как возбуждает его каждое ее прикосновение. Шарлотта прижалась к мужу.
— Если вдруг ты не вернешься, — с болью в сердце прошептала она, — я хочу запомнить твое тело.
Его руки дрожали от нежности и желания. Он повернул Шарлотту и начал расстегивать пуговицы на ее платье. Перламутровые пуговки отрывались и рассыпались по полу со звуком, напоминавшим топот лапок разбегающихся мышей. Расстегивая платье, он целовал ее, а целуя — опускался все ниже, пока не оказался стоящим на коленях. Он снова повернул Шарлотту лицом к себе и потянул платье вниз, пока не обнажился ее молочно-белый живот. Он прижался к нежной коже.
— Я думал, что ты беременна, — сказал он. — Когда я вернусь, я не оставлю тебя в покое ни днем, ни ночью, пока твоя талия не станет такой широкой, что мне не хватит рук, чтобы обнять тебя.
Шарлотта засмеялась:
— Такого не случится. Мама рассказывала, что практически до последнего месяца никто не подозревал, что она беременна. Мы с ней намного выше других женщин.
Она посмотрела на вьющиеся волосы мужа. Хочет он наследника или их ребенка?
— Ты… хотел бы иметь ребенка, даже если это будет еще одна девочка? — наконец решилась спросить она.
Алекс поднялся, продолжая гладить стройные бедра Шарлотты.
— Я бы хотел иметь маленькую девочку, которая была бы во всем похожа на тебя, — ответил он настолько искренне, что Шарлотта поверила. — Знаешь, я хочу присутствовать при родах.
Шарлотта изумленно раскрыла глаза:
— Это невозможно.
— Посмотрим, — усмехнулся Алекс. — В Италии, когда я путешествовал по стране, я видел, как родился ребенок — женщина родила прямо в таверне. Это было удивительно. Даже полк драгун не сможет удержать меня, если у тебя будут роды!
Шарлотта не знала, что на это ответить. Если бы такое услышала ее мама, она тут же лишилась бы чувств.
На следующее утро в пять часов Шарлотта и очень недовольная Пиппа со ступеней Шеффилд-Хауса помахали рукой уезжавшему Алексу. Пиппа не хотела просыпаться, но Шарлотта настояла, чтобы она попрощалась как следует, а не так, как в прошлый раз, когда Пиппа проснулась и узнала, что папа уехал. И если Алекс не вернется, она хотя бы сможет рассказать Пиппе, когда та подрастет и сумеет понять, о том, как он долго целовал ее на прощание.
На другой день Шарлотта всем рассказывала историю, придуманную Алексом, о том, как у него неожиданно возникла необходимость срочно отбыть по какому-то делу в Италию. Правду знали только ее родители и Софи.
— Я говорила тебе, что каждый мужчина рано или поздно может свалять дурака, — была реакция Софи. — Почему бы Люсьену не нанять какого-нибудь сыщика с Боу-стрит? Я думаю, они хорошо справляются с опасными делами.
Сердце Шарлотты радостно дрогнуло. Но нет, слишком поздно. Сейчас Люсьен и Алекс уже в Саутгемптоне, садятся на корабль, отплывающий в Италию. Люсьен поехал под видом личного слуги Алекса: в то время иметь слугу-француза было обычным делом.
— Нет, — возразила она, — сомневаюсь, что сыщики с Боу-стрит говорят по-итальянски.
