Разумеется, принц Оранский с готовностью принял наше предложение, и мы начали готовиться к торжественному бракосочетанию.
Венчание Мэри в иных обстоятельствах очень бы порадовало нас обоих – и меня, и Карла, но сейчас мы были грустны и подавлены. Мария, старшая дочь английского короля, выходила замуж за человека, не равного ей по положению и происхождению. Она не любила его, но с покорностью подчинилась родительской воле и государственной необходимости. Кроме того, со дня на день должен был начаться суд над Страффордом, давно уже томившимся в Тауэре вместе с архиепископом Лодом.
Мы отлично понимали, что предстоящее судилище превратится в схватку между королем и палатой общин. Карл никогда не предавал своих друзей и искренне любил Страффорда, который был верен королю и именно поэтому так ненавистен парламенту.
Карл отправил Страффорду коротенькую записку. Когда он писал ее, я была рядом с ним, и мои слезы и молитвы мешались с его.
«К моему величайшему сожалению, – писал король, – судьба распорядилась таким образом, что мне никогда уже не удастся прибегнуть к Вашей неоценимой помощи. Однако я, Ваш государь и первый дворянин королевства, клянусь, что не оставлю Вас в беде и не позволю им ни убить Вас, ни нанести урона Вашей чести и Вашему состоянию».
Страффорд безусловно знал, что эти отвратительные круглоголовые люди намереваются послать его на плаху, но знал он и то, что только король может подписать ему смертный приговор, и это послание должно было хотя бы отчасти успокоить его.
– Никогда, – сказал мне Карл, – никогда я не отдам его в руки палача!
И вот в Вестминстерском аббатстве состоялся суд. На нем присутствовали все пэры, и лорд-канцлер, который восседал на мешке с шерстью,[51] и многочисленные судьи, и члены палаты общин. Как же претил мне вид этих мрачных людей в их строгих черных одеждах!
Я, король и двое наших старших детей наблюдали за всем из-за шпалеры. Мэри и Карл пришли в аббатство по моему настоянию, ибо я считала, что им обоим следует приобщаться к государственным делам. Маленький Карл был очень серьезен и сосредоточен – он и впрямь овладевал наукой управлять страной, а у Мэри блуждала на лице рассеянная улыбка – кажется, все ее мысли были лишь о предстоящей свадьбе.
День проходил за днем, и каждый из них мы проводили в суде, а вечером возвращались в Уайтхолл. Мы чувствовали, что трагическая развязка неминуема, и я вновь – просто от отчаяния – решила написать римскому папе. Я просила у него денег на подкуп членов палаты общин. Они добивались смерти Страффорда, и я надеялась добиться смягчения приговора. Теперь-то я понимаю, что это была не слишком умная мысль, но тогда я очень устала от бездействия и готова была ухватиться за любую соломинку. Вдобавок мне казалось, что таких негодяев, как эти круглоголовые, подкупить будет нетрудно.
Однако верхом глупости с моей стороны была попытка напрямую договориться с круглоголовыми. Я привлекла к этому делу Люси, которая, как ни странно, была в неплохих отношениях с их предводителем Пимом. Господи, Твои пути воистину неисповедимы! Люси, которую занимали только сплетни и наряды, – и пуритане! Итак, она согласилась привести в Уайтхолл для встречи со мной несколько круглоголовых, предложив воспользоваться для этого покоями одной придворной дамы, которая была в то время в своем поместье. Я полагала, что Люси, возможно, беспокоится о графе Страффорде и верит, что, подружившись с Пимом, сможет освободить его. Это было весьма мудро с ее стороны, ибо Пим обладал определенной властью и влиянием в палате общин, и убедить его в том, что граф не может быть предателем, казалось лучшим способом помочь Страффорду.
И вот поздно вечером я со свечкой в руке пробираюсь одна по темным переходам и коридорам дворца и, содрогаясь от отвращения и презрения, беседую с этими глупыми напыщенными людьми. Они взволнованы и смотрят на меня с плохо скрываемым благоговением, но тем не менее отказываются принять в судьбе Страффорда хоть какое-нибудь участие, невзирая на то, что я прошу их именно об этом.
Я ничего не стала говорить Карлу, потому что он увидел бы тут нарушение всех возможных условностей – и был бы совершенно прав. Мои попытки оказались тщетными, и я сказала об этом Люси, которая согласилась со мной.
Итак, судебный процесс продолжался, и я твердо убедилась в том, что пуритане будут настаивать на казни. Однако у нас на руках была козырная карта, и мы надеялись в нужный момент воспользоваться этим. Карл обещал Страффорду не подписывать смертный приговор и намеревался сдержать свое слово.
В конце месяца в Лондон приехал жених Мэри. Его сопровождало двенадцать судов, которыми командовал известный адмирал ван Тромп. Когда эта эскадра бросила якоря у берегов Англии, Карл направил графа Линдсея приветствовать принца и прислал ему карету, которая и доставила его в столицу. Близ Тауэра в честь жениха был дан залп из ста орудий. Около пяти часов вечера он благополучно прибыл в Уайтхолл.
Карл опасался возмущения черни, которая была возбуждена делом Страффорда и поддерживала парламент в его борьбе с королем. Было бы ужасно, если бы разъяренная толпа напала на наших гостей! Ввиду этого их препроводили во дворец под усиленной охраной, которая внешне выглядела как почетный эскорт.
Принц Вильгельм мне очень понравился. Ему было пятнадцать лет, то есть на пять лет больше, чем Мэри, и он не скрывал, что предстоящий брак его радует. Еще бы! Судьба преподнесла ему настоящий подарок, которым он был всецело обязан плачевному состоянию дел в Англии.
Мэри находилась в Сомерсет-Хаусе, и принц попросил у нас разрешения нанести ей визит. Карл сказал, что мы, разумеется, согласны, но он надеется, что прежде наш гость засвидетельствует свое почтение королеве-матери в Сент-Джеймском дворце.
Принц поклонился и заверил нас, что немедленно отправится туда. Как позже объяснил мне Карл, он намеренно отсрочил встречу Мэри с женихом, полагая, что нам нужно приехать к ней первыми, дабы должным образом все подготовить. Мы с мужем поторопились к нашей дочери и присутствовали при первой встрече жениха и невесты. К счастью, они понравились друг другу, и мне это было очень приятно, поскольку я на собственном опыте знала, как это ужасно, когда тебя выдают замуж за незнакомого и неприятного тебе человека.
– Я молю Бога лишь о том, – сказала я Карлу, – чтобы Мэри была столь же счастлива с Вильгельмом, как я с вами.
Карл несколько растерянно улыбнулся, как это делал всегда, когда я столь откровенно выражала свои чувства к нему, но мои слова его явно растрогали, и он сказал, что присоединит свою молитву к моей.
