— Не желаете полюбопытствовать на наших красавиц? — отвлекла его от грустных дум Татьяна.
Она несла в комнату к Лизе отглаженные платья, которые девушки, предполагалось, должны надеть к спектаклю у Корфов.
— Как ты думаешь, Таня, она успокоится? — спросил Андрей.
— Не могу сказать, что Мария Алексеевна женщина злопамятная, но память у нее крепкая.
— Да нет же, я о Лизе.
— Обещать не стану — уж больно Лизавета Петровна по Владимиру Ивановичу убивалась. И гадала, и письма порывалась писать. Стихи, что он ей подарил, наизусть знала.
— Проглядел я сестру, Татьяна, — развел руками Андрей. — Не успел понять, когда она выросла и обрела способность на серьезные чувства.
— А много ли вы вокруг себя замечаете?
— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Андрей.
— Ничего, барин, — Татьяна отвела глаза в сторону и позвала еще раз: — Мы сейчас примеряемся, вы поднимитесь, скажите слово — хороши ли девушки получились. Я так старалась — кружева крахмалила, юбки поддувала.
— Приду, — кивнул Андрей. — Через пять минут.
Переодевшись для вечера, Андрей снова зашел в комнату Лизы. Татьяна уже одела обеих сестер. Соня в новом платье крутилась перед зеркалом, любуясь на себя то справа налево, то наоборот. Татьяна не успевала поправлять складки буфов на рукавах и ленточки в бантах.
— Сонечка! В этом наряде ты станешь сенсацией сегодняшнего вечера! От женихов скоро отбоя не станет, будешь выбирать! — рассыпался Андрей в комплиментах.
— Неужели сама? Или вы с маменькой все-таки возьметесь сделать это за меня?
— Ты не все понимаешь Соня… — Андрей замялся, он не привык говорить о любви вслух, тем более с маленькой Соней.
— Продолжай, продолжай!
— Видишь ли, в браке главное — любовь. И, если нет взаимной, то порой и одной любви хватает на двоих, если она сильная. А Забалуев любит Лизу. Он весьма достойный и богатый человек.
— Мне кажется, ты сам себя уговариваешь, что ничего страшного не происходит!
— А мне кажется, ты слишком молода, чтобы всех судить!
— А если он обидит ее?
— Если хотя бы один волосок упадет с головы Лизы, Забалуев будет иметь дело со мной!
— Туго затянула, — громко сказала Лиза Татьяне, обвязывающей ее талию широким атласным поясом.
Андрей сразу почувствовал себя неловко — он опять принялся решать судьбу сестры, как будто мечтал поскорее избавиться от того неудобства, которое создала для нее неверность Владимира.
— Ничего, Лизавета Петровна, — оптимистично сказала Татьяна. — Кавалеры любят тонкую талию. Так что терпите.
— Какие кавалеры! Я замуж выхожу.
— Замужним женщинам внимание намного важнее, чем девицам!
— Глупости говоришь! Замуж выходят, чтобы мужа любить, а не для того, чтобы с другими кокетничать.
— А коли муж староват и скучноват? Как же тогда без кавалеров?
— Ужасно не то, что Андрей Платонович стар. И пожилого человека можно полюбить всей душой… Ужасно то, что кроме отвращения я к нему ничего не испытываю.
— Лизонька, смотри, какую я тебе шляпку выбрала, — вмешалась в их разговор Соня. — Мне кажется, она чудесно подойдет к твоему платью.
— Лизонька, ты прекрасна сегодня! — поддержал ее Андрей. — Лиза… Ты не разговариваешь со мной?
— Ты обещал, что я не выйду за Андрея Платоновича!
— Я обещал, что отложу свадьбу до тех пор, пока ты не будешь готова!
— Боже мой, как я была глупа! Ждала его, надеялась на что-то… А он дрался на дуэли из-за другой женщины! Сонечка, ты права во всем. Владимир никогда не любил меня!
— А вот Андрей Платонович… — начал Андрей.
— Да я скорее в монастырь уйду — там мне будет спокойно!
— Что за глупости, Лиза… Ты всегда засыпаешь во время проповедей. У тебя нет причин стать монахиней.
— Но у меня нет и причин выходить замуж! — поддела брата Лиза. — Лучше я стану невестой нашего Спасителя.
— Мне кажется, даже у него не хватило бы на тебя терпения… Прости мне, Господи! Все! Пора ехать к Корфам. Спектакль отвлечет тебя от грустных мыслей.
— Идите вперед, я вас догоню. Мне нужно еще кое-что сделать…
— Лиза…
— Я не опоздаю, честное слово.
Дождавшись, когда останется одна, Лиза подошла к столу. Она вынула из шкатулки старые письма Владимира к ней, взяла в руки подаренный им перед отъездом томик стихов Дениса Давыдова.
«Моя дорогая Лиза, читай эти стихи и всегда думай обо мне. С любовью, Владимир»…
Лиза быстро захлопнула книгу и вместе с пачкой писем, перевязанной шелковой сиреневой ленточкой — ее любимый цвет! — бросила в камин. Огонь обрадовался этому нежданному подарку, обнял душистые конверты и подлез под кожаный переплет книги. Лиза не выдержала и зарыдала.
Вдоволь наплакавшись и попрощавшись с мечтами, она утерла слезы и медленно вышла из комнаты. На улице ее встретил раздраженный Забалуев.
— Елизавета Петровна, сколько вас можно ждать! Уже и Андрей Петрович с Соней уехали, а Мария Алексеевна и того раньше, и спектакль вот-вот начнется!
— Простите, мне нужно было кое-что сделать, — тихо ответила на его упреки Лиза.
— Меня не интересует, что вам нужно было! Вы должны делать то, что вам велят! Не надо ставить меня в неловкое положение!
— Прошу заметить, сударь, что вы мне пока что не муж. Поэтому извольте разговаривать со мной в другом тоне.
— Я буду разговаривать с вами в том тоне, которого вы заслуживаете! — прервал ее Забалуев, пребольно схватив за локоть жесткими пальцами.
— Тогда я с вами отказываюсь разговаривать! Не смейте меня трогать! Никогда! Ах!..
Лиза не успела отвернуться — Забалуев ударил ее по лицу.
— Да как вы смеете! — воскликнула Лиза и, окинув Забалуева полным ненависти взглядом, бросилась прочь со двора.
— Лиза! Лизавета Петровна! — услышал Забалуев окрик Татьяны, побежавшей за ней следом.
«Все видела, подлая, донесет, как пить дать донесет, — понял Забалуев, — но я с тобой потом разберусь, а сейчас надо спешить — как бы самое интересное не пропустить!»
Забалуев сел в коляску и велел гнать к Корфам — да побыстрее!
* * *
А в имении уже принимали гостей. Барон устроил вечер с размахом. В саду за дворцом вдоль центральной прогулочной аллеи, присыпанной гравием и украшенной рядами античных скульптур, были расставлены витые скамейки, где восседала приглашенная уездная знать и в ожидании начала спектакля слушала концерт в исполнении камерного оркестра корфовских крепостных. Между гостями ходили слуги в ливреях на французский манер и разносили шампанское. Зеленые лужайки, освещенные по-старинному — рожками, казались шелковистым ковром, на котором резвились два-три прелестных пуделька, сопровождавшие своих хозяек.
