— Ерунда! Сильвестр ничего не узнает о твоем романе! — решительно успокоила внучку вдова.
В отличие от лорда Байрона Феба Марлоу не могла сказать о себе, будто проснулась одним прекрасным утром и обнаружила, что стала знаменитостью, поскольку хитрый мистер Ньюсхэм не предоставил читателям ни малейшего намека, чтобы те могли узнать фамилию автора «Пропавшего наследника». Он не видел для себя никакой выгоды, если читатели узнают, что «Пропавшего наследника» написала совсем молоденькая девчонка, только что вставшая из-за школьной скамьи. Будет значительно выгоднее, говорил он партнеру, оставить лондонское общество в неведении. Напрасно мистер Отли протестовал и считал, что только глупцы заплатят восемнадцать шиллингов за роман, написанный никому не известным автором, и с легкой завистью наблюдал, как ловко старший партнер рекламирует «Пропавшего наследника» высшему свету.
Однако, несмотря на все опасения Отли, мистер Ньюсхэм оказался прав. Хитро составленные письма, которые он разослал знатным особам, пользующимся влиянием в свете, лесть, которую без устали расточал, и таинственные намеки принесли обильные плоды. Когда мистер Отли увидел список подписчиков на «Пропавшего наследника», его брови изумленно поползли наверх.
— И это только начало! — уверенно заявил мистер Ньюсхэм. — Найдется немало знатных особ, которые не пожалеют и состояния, лишь бы не плестись вслед за модой. Естественно, я имею в виду женщин. Большинство из них не захочет прослыть несведущими в мире литературных новинок и обязательно купит roman a clef[10]. Кстати, я догадался, кто этот герой с бровями. Это не кто иной, как его светлость, герцог Салфорд, мой мальчик! Мне кажется, только одного этого достаточно, чтобы благородные господа начали сходить с ума от «Пропавшего наследника».
Поскольку мистер Ньюсхэм продолжал поддерживать связи только с мисс Баттери, Феба узнала о том, что «Пропавший наследник» поступил в продажу, лишь когда увидела три красивых томика в гостиной леди Сефтон.
— Дорогая леди Ингхэм, вы еще не читали эту дерзкую книгу? По-моему, нет на свете более злой и наглой книги, чем этот «Пропавший наследник»! — воскликнула ее светлость, леди Сефтон, с одинаковой силой размахивая веером и ресницами. — Не знаю, кто написал этот роман, но это ужасный человек. Одно я знаю точно: это не Каро Лэмб или та ирландка[11]. Выставить всех нас на посмешище! Я могу простить ей только портрет бедняжки Эмили Купер. Я так смеялась, когда читала его! Эмили, конечно, даже не догадывается о том, что попала в книгу. Она считает, будто в романе изображена миссис Баррел. Но Уголино… Господи, помилуй, узнает ли он себя, если ему на глаза попадется эта книга? И это непременно произойдет, потому что все кругом говорят об этом романе.
Как ни хотела Феба прогнать тревожные мысли, она довольно быстро получила доказательства этих слов. Одни представительницы высшего света, вроде высокомерной графини Ливен, выбросили «Пропавшего наследника», назвав чепухой, другие не отрываясь прочитали его от корки до корки, третьи пребывали после прочтения в состоянии шока, но все сгорали от желания узнать имя автора. Никогда еще, думала Феба, автор не следил с таким ужасом за успехом своего творения! Ее гордость и удовольствие были сведены на нет, и все только благодаря одной незначительной детали, которую так легко можно было исправить. Если бы она всего-навсего убрала из «Пропавшего наследника» упоминание о примечательных бровях, остальное бы ей простили, поскольку только в портрете графа Уголино Феба прошла мимо добродетелей оригинала.
Леди Ингхэм, увидев, что весь город (или вернее тот круг знати, с которой приходилось общаться) обсуждал сочинение ее внучки, потребовала «Пропавшего наследника» у мрачного автора. Мисс Баттери переправила своей бывшей воспитаннице присланную издателями книгу, и та со страхом представила свое произведение на суд ее светлости.
Вдова прочитала все три тома, а перепуганная внучка в тревоге ждала приговора. Феба трепетала из-за быстрых переходов от надежды к отчаянию, которые были вызваны частыми восклицаниями леди Ингхэм. Девушка услышала веселый смех, и ее надежды взмыли под облака, зато суровое восклицание «Господи, помилуй!» заставило их рухнуть на землю. Ожидание казалось ей вечным и Феба в нетерпении часто выбегала из гостиной.
— Узнает ли он в графе Уголино себя? — размышляла вдова, дочитав «Пропавшего наследника». — Конечно, узнает! Господи, дитя мое, как ты могла допустить такую непростительную оплошность? Какое счастье, что это всего лишь книга. Меня не удивит, если Сильвестр посчитает ниже своего достоинства читать твоего «Пропавшего наследника». Нам остается только надеяться на это и под страхом смерти никому не сообщать, что ты написала эту книгу. Кто знает правду, кроме твоей гувернантки? Я полагаю, ей можно доверять?
— Можно, мадам. Есть еще один человек, который знает, что «Пропавшего наследника» написала я. Это Том Орде.
Вдова прищелкнула языком.
— Мне это не нравится! Кто может поручиться, что этому юному болтуну не захочется похвастаться знакомством с автором, когда ты стала такой знаменитостью? Немедленно напиши ему, Феба, и предупреди, чтобы он держал язык за зубами.
Феба вспыхнула и уже собралась встать на защиту друга детства, но тревоги ее светлости успокоило не ее заступничество, а появление на сцене самого Тома и мистера Орде старшего. Юноша шел довольно быстро, правда, опираясь на трость.
Как только гостей ввели в гостиную, Феба кинулась обнимать сначала одного, потом другого. Эсквайр, по-отечески поцеловав девушку, полюбопытствовал:
— Ну что ж, киска, и что ты можешь сказать в свое оправдание?
Том же приветствовал девушку, как брат сестру:
— Здравствуй, Феба!.. Осторожнее, не помни мой галстук. Господи, помилуй!.. Клянусь Юпитером, провалиться мне на этом месте, если ты не заделалась настоящей модницей! — расхваливал он Фебу, разглядывая ее со всех сторон. — Вот уж у Сьюзан глаза на лоб полезут, когда я ей все расскажу.
Том относится к ней, только как к другу, решила вдова, и переключила свое внимание на эсквайра.
Нельзя было сказать, что мистер Орде и леди Ингхэм имели много общего, но ее светлость, радушно поприветствовав ради Фебы эсквайра, вскоре нашла в нем откровенного и рассудительного собеседника, который имел здравые суждения по многим важным вопросам. Особенно ее светлости пришлись по душе размышления Орде о глупой проделке лорда Марлоу, а также лицемерии и бессердечности его супруги. Вскоре эсквайр уже придвинулся поближе к креслу леди Ингхэм, и они оставили Тома с Фебой болтать возле окна в эркере.
