— Я не пострадаю, — усмехнулась Миранда. — Поверьте мне, Мод, я сумею за себя постоять.
Мод смотрела на нее с сомнением, но Берта уже взялась за дело и принялась собирать ее вещи:
— Идем, идем, моя крошка. — Она засуетилась вокруг Мод, помогая своей хозяйке надеть пеньюар. — Это хороший план. Девушка ниспослана нам судьбой, и не наше дело сомневаться в воле Господней. Ты знаешь, что слишком слаба, чтобы противостоять леди Дюфор и ее гневу. В зеленой спальне ты будешь в полной безопасности, а я разожгу там огонь в камине. Вот увидишь, там тебе будет тепло и уютно.
— Но из-за меня пострадает Миранда! А она-то здесь при чем?!
— Идите, идите. — Миранда подтолкнула ее к двери. — Если кто и пострадает, то только сама леди Имоджин.
— А как быть с Чипом?
— Да, он испортит нам всю игру, если останется здесь, со мной. — Миранда потянулась и взяла обезьянку на руки. — Чип, иди с Мод, ты побудешь с ней недолго.
Обезьянка позволила передать себя в руки Мод, с упреком глядя на свою хозяйку. Миранда пощекотала Чипа под подбородком:
— Это ненадолго.
— Идем-идем, малышка. Нам нельзя медлить. — поторопила ее Берта. — Ее милость может нагрянуть сюда в любую минуту.
Она с опаской оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, нет ли кого в тускло освещенном коридоре. Мод, бросив еще один нерешительный взгляд на Миранду, ушла, прижимая к себе Чипа.
Миранда расшнуровала корсаж своего платья, сняла фижмы и нижнюю юбку и запихнула под кровать, где их было не видно. Потом, погасив все свечи, легла в постель Мод в ее ночной рубашке, оставив полог кровати незадернутым, чтобы видеть дверь в свете отблесков пламени камина. Если леди Дюфор задумала пакость, то ей не удастся застать свою жертву врасплох. Ночной чепчик Мод остался лежать на подушке, и Миранда надела его. чтобы скрыть свои коротко подстриженные волосы.
Часы пробили одиннадцать, потом полночь. Миранда чувствовала, что глаза ее закрываются. Огонь в камине уже догорал. Может, она это все просто выдумала? И сейчас леди Имоджин сладко спит в своей кровати? Может быть, ее брат уже вернулся из дворца. Но Миранда была почти уверена, что графа нет дома. Она почему-то не сомневалась, что узнала бы, если бы он был здесь.
…Имоджин сняла свое черное платье и закатала рукава нижнего кремового, что придало ей деловитый вид. Ее маленькие глазки сверкали злобной решимостью, когда она бросилась к постели с несколькими горничными. В руке она сжимала толстую терновую палку.
Миранда даже не заметила, как они появились. Имоджин подскочила к ней и сдернула одеяла.
— Привяжите ее к столбикам кровати! — приказала она, и голос ее звенел от ярости.
Служанки бросились на Миранду, схватили за руки и за ноги, подняли с постели.
Миранда испустила отчаянный крик и позволила своему телу обмякнуть, будто от потрясения и страха. Взгляд ее был устремлен на дверь, но дверь оказалась плотно закрытой, хотя вроде бы не запертой на ключ.
— Привяжите ее крепко-накрепко, — распорядилась Имоджин. — За руки и за ноги. Эй, давай сюда веревку.
Она указала на старшую из своих приспешниц, женщину с крысиным личиком.
— Да, миледи.
Служанки заставили Миранду подняться на ноги и встать у кровати, и она вяло повисла у них на руках, не оказывая ни малейшего сопротивления. Похоже было, что они собирались привязать ее за запястья и щиколотки к столбикам кровати, чтобы леди Дюфор могла всласть поорудовать своей толстой терновой палкой.
«Бедная Мод, — подумала Миранда, — ей пришлось бы несладко!» И она рванулась так неожиданно и сильно, что служанки растерялись и выпустили ее. Миранда отпрыгнула, подлетела, как на пружинах, в воздух. Два удара сильными, тренированными ногами — и две из нападавших оказались отброшенными в угол комнаты.
Миранда тут же развернулась и нанесла еще один удар. Разворот — и женщина с крысиной мордочкой пискнула и отлетела в угол комнаты.
Миранда прыгнула на постель, прижалась к спинке кровати и оглядела поле битвы.
Имоджин испустила крик, сравнимый только с воплями баныши.
В коридоре послышался топот — слуги со всех концов дома спешили на крик. Лица их были бледными и перекошенными от ужаса, потому что такой отчаянный вопль мог означать только то, что в доме пожар или что в него ворвались убийцы.
Камердинер, не колеблясь ни секунды, распахнул двери спальни леди Мод. За его спиной толпились слуги, во все глаза глядя на странную сцену. Их изумленные, недоверчивые взгляды следовали за безумным взглядом леди Дюфор, дрожащим пальцем указывавшей на маленькую фигурку, стоявшую на постели с широко раскинутыми руками.
Гарет, входивший в эту минуту в дом через боковую дверь, рассчитывал попасть в сонное царство. Он уехал из дворца раньше, чем собирался. Все его попытки отвлечься от своих мыслей за карточным столом, в компании друзей, за бутылкой бургундского не увенчались успехом. Он был сам не свой от усталости. В висках стучало, во рту пересохло. Это все от прошлой бессонной ночи, говорил он себе. Ему не терпелось попасть в свою комнату — желанную и мирную гавань уединения и отдохновения.
Когда он вышел из бокового коридора в центральный холл, шум сверху уже докатился до подножия огромной лестницы. Были слышны мужские и женские голоса — вопли, восклицания, стоны, — но весь этот гам перекрывал безошибочно узнаваемый, полный ярости голос сестры. В последнее время Имоджин отлично держала себя в руках, но теперь Гарет тотчас же понял, что у его сестры опять начался припадок.
Он помчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и побежал по коридору туда, откуда слышался шум. Он доносился из спальни Мод. Толпа у ее двери расступилась, когда он рванулся в комнату.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Услышав его голос, Имоджин обернулась, продолжая тыкать пальцем в безмолвную и неподвижную Миранду.
— Это… это… это другая! — заикаясь бормотала она. — Это не Мод. Она орудие дьявола! Она подменыш, выкормленный молоком ведьмы!
При столь ужасных обвинениях толпа слуг отхлынула назад, не смея дышать и боязливо глядя на девушку, стоявшую на постели. Гарет спокойно произнес:
— Не глупи, Имоджин. Возьми себя в руки. Ты не должна бросать обвинения в колдовстве без всяких оснований. Ты ведь знаешь, что не должна этого делать.
Безумное выражение медленно уходило из взгляда Имоджин, рассудок возвращался к ней. Она все еще дрожала, прижимая руки к груди, вдруг похолодевшие как лед. Наконец взгляд ее остановился на столпившихся в комнате слугах, перепуганных горничных и служанках. И сознание того, что она сама вызвала весь этот переполох, пронзило ее затуманенный мозг.
