Александр улыбнулся.
– Сэр Клайв «удрал» из дворца только сегодня утром. Похоже, ему предстоит хлопотливый денек. Мы с отцом думали, он прямиком побежит к великому визирю.
– Выйдя от меня, он и вправду направился туда. Причем не один, а со своими матросами. Мой человек следил за ними, – Хенк лукаво прищурился. – Сэр Клайв сообщит визирю потрясающую новость. Видишь ли… он почему-то считает – наверное, в разговоре с ним я ляпнул что-нибудь не то, – так вот, он вообразил, что в трюмах «Прекрасной американки» турецкие таможенники обнаружат продовольствие и амуницию, предназначенные для греческих повстанцев.
Александр вскинул на друга глаза.
– Но ничего подобного там, разумеется, нет? Хенк обиделся.
– За кого ты меня принимаешь, Алекс? Трюмы забиты оленьими шкурами – мне их заказала турецкая гильдия кожевенников.
– Однако евнухов и шпионов великого визиря обмануть сложнее, чем сэра Клайва, – подал голос эмир. – Они непременно обнаружат и потайные трюмы на корабле капитана Баррета.
– Там нет потайных трюмов, отец.
– И все же ты меня не успокоил, сын мой. Передай своему другу, что отсутствие оружия в данный момент вовсе не означает, что так будет всегда. А я не потерплю измены.
Хенк почтительно поклонился.
– Вы верно рассуждаете, ваша светлость. Но мы живем в трудные времена, и порой нелегко разобраться, что считать изменой, а что – необходимым средством в борьбе за справедливость. По-моему, накормить голодающих – значит проявить человеческую доброту.
– Карим Александр, скажи своему другу, что он не ребенок и понимает: на войне страдают не только солдаты, но и мирные жители.
Задыхаясь от бессильной ярости, Александр сжал кулаки, но все же спрятал их в рукава кафтана.
– Я не могу допустить, чтобы люди на моих землях умирали с голоду, отец! Я за них в ответе.
– А как же верность султану? Разве это не твой долг?
Александр болезненно скривился. Хенк поспешил вмешаться.
– Новости, приходящие из заграницы, подвергаются у вас жесточайшей цензуре, поэтому вы, вероятно, не знаете, что временное греческое правительство обратилось к Англии с просьбой провести переговоры с Оттоманской империей и помочь в окончании войны. Они хотят создать греческое королевство и предложить принцу Леопольду занять трон.
Александр был очень благодарен другу, ибо сердитые возражения, уже готовые слететь с уст принца, не убедили бы эмира в необходимости серьезного разговора с султаном, а рациональные аргументы вполне могли возыметь действие. Александр спокойно перевел слова Хенка, добавив от себя, что принц Леопольд – мудрый политик и что он приходится зятем английскому королю Георгу. Леопольд до сих пор оплакивает безвременную кончину жены, единственной дочери английского короля. Бедняжка умерла при родах. Эмир насупился.
– То, что греки переманили на свою сторону англичан, нисколько не уменьшает их коварства; так же как доброта принца Леопольда отнюдь не свидетельствует о том, что он может быть хорошим, справедливым правителем.
– При всем моем уважении к мнению вашей светлости, – вежливо возразил Хенк, – я позволю себе заметить, что мудрому правителю порой не мешает проявить практичность, а султан Махмуд известен в Европе своей мудростью. По правде говоря, борьба греков за свою свободу зашла уже так далеко и затрагивает интересы стольких держав, что, если султан попытается править Грецией по-старому, он рискует потерять гораздо большее – всю свою империю.
Эмир внимательно выслушал перевод Александра и печально произнес:
– Султану, может быть, и придется отдать часть земель, которые принадлежат ему по праву, однако это не означает, что мой сын должен стараться ускорить его поражение.
– Отец, когда борьба только-только разгоралась, я не предпринимал попыток помочь повстанцам, хотя среди них было много людей, живших на моей земле. Но когда три года назад я уехал отсюда и своими глазами увидел, что творится в Морее, я понял горькую истину: Оттоманская империя проиграла. И в последние годы я лишь пытался ускорить конец жестокой войны, облегчить страдания невинных жертв. Отец, люди на моей земле умирают с голоду. Они вымирают целыми городами. Я хочу просто доставить туда продовольствие. Я должен сделать это ради моей покойной матери, чтобы следующие поколения греков не страдали от голода и жадности продажных правителей.
– История показывает, что для исполнения столь благородных, возвышенных мечтаний всегда требуются оружие и порох, – сухо сказал эмир.
– Да, мне необходимо поставить оружие грекам! Если б вы видели, отец, как разорили их земли египтяне, вы бы меня поняли. Если у крестьян не будет оружия для защиты их крошечных наделов, все мои поместья придут в упадок.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец эмир сказал:
– Сбылись мои худшие опасения. Ты просишь у меня позволения, сын, покинуть дворец, чтобы сражаться против султана.
– Нет, – возразил Александр. – Я прошу лишь устроить мне встречу с султаном, дабы я мог сообщить ему секретные планы английского министра иностранных дел. Я уже не раз убеждался в прозорливости Махмуда. Он предвидит последствия своих поступков и хорошо разбирается во внешней политике. Я сумею убедить султана в том, что, пойдя на мировую с греческими повстанцами, он будет действовать в интересах Оттоманской империи и своих подданных.
– Пойдя на мировую? По-моему, это уже не мирный договор, а позорное поражение.
– Отец, я стремлюсь освободить греков, страдающих от продажных, жестоких правителей. Если бы вы побывали в Греции, вы бы признали, что наместники султана делают там черное, грязное дело. Но больше всего я хочу положить конец мятежу, дабы вытеснить из Греции – а стало быть, и из дальних пределов Турции – русского царя. Отец, умоляю, не бойтесь греческого феникса. Опасность грозит с другой стороны: русский медведь уже у нашего порога!
Эмир сомкнул ладони и мрачно посмотрел на кончики своих пальцев.
– Я подумаю над твоими речами, Карим Александр. А теперь я устал и хочу побыть один. Скажи капитану Баррету, что я приглашаю его и его моряков отужинать с нами на закате дня.
Александр поклонился. Наконец-то у него забрезжила хотя бы слабая надежда, что отец поймет, чему он посвятил последних три года!
– Да ниспошлет вам Аллах отдохновение, отец.
Эмир усмехнулся.
– В столь простом деле мне не требуется помощь Аллаха, сын мой. Прекрасной молодой жены у меня нет, так что, увы, никто не нарушит мой сон. А ты, сынок, наслаждайся мучениями, которые причиняет тебе жена. В старости ты будешь с тоской вспоминать эту горячку.
