— Да, благодарю вас. — Ее голос осекся.
— Теперь мы одна семья, моя дорогая.
Эмилия решила признаться:
— Кроме тети Софи, которая просто чудо во всех отношениях, у меня никогда не было семьи.
— Но все, — объявила Диана лукаво, перебирая в пальцах розовое платье с отделкой из серебряного кружева, — изменилось. Теперь вы Сент-Джеймс. Как вам нравится вот это? Оно замечательно пойдет к вашим светлым волосам.
Кажется, его шутливое замечание в карете оказалось не в шутку, а всерьез, подумал Алекс, задержавшись у входа в приватную гостиную в семейном крыле здания. Традиционный стакан шерри перед обедом собирал всю семью. К этой формальности он привык с детства, но никогда раньше не думал, как грозно могут выглядеть его домашние, собравшись разом в одной комнате. Возле одного из каминов его отец и Джон, оба высокие, черноволосые, беседовали с дядей Эдуардом. Бабушка сидела на обитой шелком оттоманке рядом с тетей Летицией. Диана, усевшись на стуле неподалеку, болтала с Джоулом, который также прибыл из Лондона после венчания. Это означало, что ни его брак, ни личность невесты больше не были тайной.
Действительно, львиный прайд. Его появление под руку с Эмилией заставило смолкнуть все разговоры разом. Головы всех присутствующих обратились в их сторону. Как будто почуяли запах добычи!
От него не укрылось, как резко перехватило дыхание у Эмилии, как задрожали тонкие пальцы, лежащие на его рукаве.
— Спокойно, любимая, — прошептал он. — Всегда смотрите противнику прямо в глаза с твердой решимостью, что схватка пойдет по вашим правилам.
— Тебе не страшно? — едва слышно спросила она, так тихо, что ему пришлось нагнуться, за что и был вознагражден. Цветочный запах духов, который источали ее волосы, закружил ему голову, как и чудесный вид ее декольте — интригующий подъем грудей, едва прикрытых вырезом модного платья; серебристое кружево и розовый шелк, прилегающие к коже цвета сливок. Осененные длинными ресницами прекрасные глаза смотрели робко, и ему захотелось немедленно утащить ее наверх, в постель, где, забыв про обед, он мог бы показать ей — нет, ему совсем не страшно.
— Бояться незачем, — заверил он Эмилию, молясь в душе, чтобы хорошие манеры, которые у герцогов Беркли в крови, проявили себя сегодня вечером. Позже он был уверен; что отцу есть что сказать на тему женитьбы на дочке графа Хатауэя, но это должно было случиться наедине, без свидетелей.
Молчание.
По крайней мере не враждебное, скорее, выжидательное. Поскольку это он женился на девушке, которую до этого никто из семьи не видел, значит, ему и говорить первым.
— Добрый вечер. Прошу прощения за поздний приезд. — Повернувшись к Эмилии, он взял ее руку и поднес к губам. — Я хочу, чтобы вы познакомились с моей женой, Эмилией.
Жена брата Джона, Диана, грациозно поднялась со своего места и подошла к ним, сияя теплой, одобрительной улыбкой. Вместо того чтобы протянуть руку для приветствия, она сердечно обняла Эмилию.
— Мы все просто в восторге от того, что Алекс женился!
Благослови, Господь, его великодушную невестку, подумал Алекс с радостью и благодарностью одновременно.
Как ни желал он приободрить жену, что ее примут с распростертыми объятиями, Алекс знал — особенно после краткой, но исключительно неприятной встречи с графом, — насколько сильна пропасть между отцом и Хатауэем.
Обычная холодная бесстрастность герцога Беркли не позволяла догадываться, что творилось в его душе, когда он разглядывал дочь врага — теперь собственную невестку. С другой стороны, Джон улыбался своей знаменитой улыбкой ценителя женских прелестей. Конечно, думал Алекс с некоторой ревностью счастливого обладателя, ее бесспорная красота и должна была произвести на брата впечатление.
— Мой отец, герцог Беркли. Мой брат Джон, маркиз Бушэм. — Он смело выдержал отцовский взгляд. — Моя жена, Эмилия Сент-Джеймс.
К его радости, отец не колеблясь взял руку Эмилии и склонился к ней в учтивейшем из поцелуев.
— Извините наше удивление. Добро пожаловать в Беркли.
Разумеется, никакой сентиментальной сердечности, однако его отец и в лучших из обстоятельств не был сентиментален. Эмилия с заметным облегчением тихо сказала что-то в ответ и даже нервно рассмеялась, когда Джон, озорно подмигнув, поцеловал ее руку с куда большим жаром.
— Я очарован, — с самым серьезным видом сообщил старший брат.
— Надеюсь, что не окончательно, — сухо пробормотал Алекс и увел ее прочь от брата, чтобы познакомить со всеми остальными. К счастью, даже бабушка сумела воздержаться от обычного ледяного тона. Однако почтенная дама одарила-таки его обвиняющим взглядом в память о том вечере в опере, когда она указала Алексу на исключительную красоту Эмилии, а он, легко согласившись, не пожелал сообщить, что давно знаком с этой девушкой.
Когда с формальностями было покончено, подошла Диана. Взяв Эмилию под руку, заговорщицки зашептала:
— По моему мнению, все прошло очень хорошо. Уверена, Алексу захочется выпить. Пойдемте посидим вместе.
Джон заставил Алекса взять стакан. Они стояли возле маленького, украшенного причудливой резьбой персидского столика, уставленного графинами и стаканами. Слегка усмехнувшись, брат сказал:
— Никто не укусит твою красавицу жену, брат. Иначе, будь уверен, Диана покусает их в ответ. Когда родился Маркус, у нее появился инстинкт матери-защитницы. И она очень тебя любит.
— Я обещал Эмилии, что это не будет судом инквизиции. — Алекс сделал внушительный глоток. Сейчас бы чего-нибудь покрепче! Однако странно то, как семья приняла Эмилию оказалось для него гораздо важнее, чем он предполагал. Инстинкт защитника проснулся не только у Дианы.
— И не было бы, окажись на ее месте кто-нибудь другой, — философски рассудил Джон, поразительно элегантный в черном и крахмально-белом. — Но я не забыл, как родители Дианы стояли насмерть — я настаиваю на этом слове, — запрещая мне жениться на любимой дочке. Согласно их методистским воззрениям, мое состояние и титул ничего не значат в сравнении с репутацией греховодника, столь противной их благочестию. Поверь, я был в том же положении, что и твоя прекрасная женушка сейчас.
В то время Алекс был в Испании, так что о подробностях сватовства знал очень мало.
— Однако они в конце концов уступили.
Джон наблюдал, как его жена ведет Эмилию к оттоманке возле окна. Диана не умолкала ни на минуту.
— Отдаю должное дару убеждения, коим наделена моя супруга. Я до сих пор не понимаю, как влюбился в единственную девушку в Англии, которой были безразличны и мой титул, и мои деньги. Но я чертовски рад, что так вышло.
