— Прекрати свое лицемерное представление. — Дезмонд неловко поднялся с места. — Результаты расследования волнуют тебя не меньше, чем меня. Но не бойся. Я заплачу. Черт возьми, я уже сейчас столько тебе выплачиваю, что несколько сот фунтов в неделю не играют роли.
— Весьма разумная сумма. Очень хорошо. Я начну вникать в дело, как только вернусь в Лондон. А потому считай наше собрание закрытым. — Хендрик взглянул на документы, разбросанные по всему столу. — Ступай в кофейню Лиммера и выпей там кофе, а не вино. Я скоро к тебе присоединюсь. Через час мы будем уже на пути в Котсуолд.
— Хорошо. — Дезмонд направился к двери.
— Кофе, Дезмонд, — повторил Хендрик предостерегающим тоном, — не вино.
— Я слышал. — Дверь за ним захлопнулась.
Хендрик хмуро откинулся в кресле и опять принялся массировать руку. Пристрастие Дезмонда к вину быстро превращалось в проблему. Выпив, он становился несдержанным и в речах, и в поступках. Судя по вчерашним дипломатичным вопросам Брандис, деловая хватка нового герцога тоже вызывала сомнение. Предостеречь его сейчас, когда глупец уже успел напиться и не мог здраво рассуждать, было бы ошибкой. Оставалось надеяться, что после нескольких отрезвляющих чашек кофе он сможет хотя бы спокойно выслушать его. А после, если беседу с Брандис провести в правильном тоне, она забудет о своих опасениях.
Но оставался еще Квентин, чьи нежные чувства к Брандис облегчали задачу Хендрика, давая ему фору во времени.
И все же Квентин должен убраться из страны.
Но не сейчас. Сначала Дезмонд найдет проклятую улику, которую Кентон так тщательно спрятал, — улику гораздо более серьезную, чем бухгалтерские книги, сулящие Дезмонду погибель, гораздо более страшную, чем кто-либо мог представить, кроме Кентона.
Поднимаясь с кресла, Хендрик вынул правую руку из-под стола, где она оставалась в течение всей беседы с Дезмондом. Потрогав повязку, Хендрик поморщился. Проклятие. Придется снять бинты и натянуть перчатки, чтобы скрыть кровавые ссадины, которые еще не затянулись. Нельзя привлекать внимание к этой ране, особенно во время визита в Изумрудный домик.
Хендрик пересек комнату и тщательно запер дверь, перед тем как заняться болезненной процедурой — снятием бинтов.
«Чертова белка, — злобно подумал он. — Мне следовало свернуть зверенышу шею».
— Как она, Бентли?
С тех пор как пробило полночь, Квентин в четвертый раз распахивал двери своей спальни и выходил в коридор, перехватывая Бентли, стоило ему услышать шаги дворецкого.
— Вполне нормально, сэр. — Бентли стоял как раз напротив комнаты Квентина, давно оставив мысль пройти мимо, не сообщив при этом последние новости о состоянии больной. — Даже лучше, чем вы.
— Я в порядке, Бентли.
— Уже почти час ночи, а вы еще в полном облачении. Если мне позволено будет напомнить, то я взял на себя обязанности сиделки как раз для того, чтобы вы немного поспали. Ведь вы целый день не отходили от мисс Бранди.
— Я все ждал какой-то запоздалой реакции, возможно, даже признаков контузии.
— Думаю, мы можем спокойно исключить что-либо серьезное, милорд. Мисс Бранди только что съела вторую порцию ужина, чтобы компенсировать пропущенный обед, как она сказала, и сейчас поглядывает на дуб под своим окном, чем вызывает у меня немалое беспокойство.
— Поглядывает на дуб?
— Да, сэр. Тот самый, по которому она любила карабкаться.
— А я и не знал, что она лазит по деревьям… — Квентин замолчал на полуслове и подозрительно прищурился. — Что ты имел в виду, говоря «поглядывает»? Как она «поглядывает»?
— С тоской, милорд.
— Она не посмеет.
Бентли вопросительно поднял бровь.
— А что вы говорили только сегодня утром? После того как назвали нас обоих дураками, помните? — Он сделал вид, что задумался. — А, вспомнил. Вы сказали: «Она непоседлива, как мотылек, и так же, как мотылек, не способна оставаться на месте. Нам обоим следовало бы проявить большую дальновидность и знать, что она не сможет и не захочет усидеть дома».
— Я придушу ее. — Квентин зашагал по коридору. Бентли чуть заметно улыбнулся:
— Мне прислать десерт, сэр?
— Нет, — отрезал Квентин и рывком распахнул дверь комнаты, где лежала Бранди.
— Вполне с вами согласен, — пробормотал Бентли себе под нос. — Видимо, сейчас в десерте нет необходимости. Повернувшись, дворецкий заспешил к лестнице.
— Квентин. — Поспешно задернув занавески, Бранди повернулась лицом к нему. — Что ты здесь делаешь?
— Я о том же хотел тебя спросить. — Квентин закрыл за собой дверь и сложил руки на груди. — Что ты только что делала?
— Я…
— Черт возьми, солнышко, разве ты не слышала, что я тебе сегодня говорил? — Квентин пересек комнату, отодвинул занавески и смерил взглядом высокое дерево, темный силуэт которого вырисовывался в ночи. — Так что же ты делала?
— Я слышала каждое твое слово, — ответила Бранди, теребя край халата. — Просто мне нужно было подышать свежим воздухом. А то лежу весь день взаперти, как инвалид.
— Ты пока слаба. Не забыла, утром в тебя стреляли?
— Конечно, не забыла. Голова еще немного болит. — Она осторожно дотронулась до повязки. — Но вообще я чувствую себя прекрасно, если не считать того, что меня держат как в плену, — добавила Бранди. — Перестань беспокоиться. Я всего лишь хотела пройтись по саду. И не по тому, что вокруг беседки, а прямо под окном. Что в этом ужасного?
Квентин перевел взгляд на дерево и снова посмотрел на Бранди:
— Надо полагать, ты проделывала это и раньше?
— Сотни раз. — Бранди озорно улыбнулась.
— Я даже боюсь спросить…
— С шести лет, — ответила она. — Каждый раз, когда Памела и Кентон устраивали здесь прием. Я выскальзывала из этого окна и спускалась на землю по дубу, моему старому приятелю.
— Зачем?
Бранди прикусила губку, раздумывая, насколько откровенной ей следует быть, и затем решила, что дипломатия не является ее сильной стороной.
— Возле гостевого крыла, окна которого смотрят на густой лес, растет пихта. Я потихоньку пробиралась к ней. К счастью, нижняя ветвь у нее достаточно толстая, чтобы мог подтянуться шестилетний ребенок, а на мягких ветвях очень удобно сидеть среди густой зелени. А кроме того, это был отличный наблюдательный пункт. Я часами там просиживала, незаметно наблюдая за Изумрудным домиком и всеми его обитателями.
— Но зачем?
Именно этого вопроса она боялась больше всего. Душа у нее ушла в пятки, но Бранди вздернула подбородок и встретилась с любопытным взглядом Квентина, жалея, что не может предугадать его реакцию. Она медленно начала загибать пальцы:
