— Доброго утречка, мисс Мелинда! — поприветствовал он ее. — Раненько поднялись. — У него был резкий крестьянский выговор.
— Доброе утро, Джим! Куда ты едешь? — спросила Мелинда несколько натянуто.
— Сегодни вторник, мисс, и мне надоть на рынок в Леминстер.
Мелинда с облегчением вздохнула.
— Пожалуйста, Джим, возьми меня с собой! Какая я глупая, что не подумала об этом раньше!
— О чем не подумали, мисс? Я не прочь подвезти вас, но моя телега не для леди.
Мелинда, не тратя времени на споры, с облегчением протянула ему багаж и, поставив ногу на колесо, взобралась на высокое сиденье рядом с ним. Простая доска конечно же была не слишком удобной, но это было лучше, чем идти пешком.
— Спасибо, Джим, — сказала она с такой благодарностью в голосе, что он с удивлением посмотрел на нее.
— Об чем разговор, мисс, тока че скажет сквайра ежели увидит, что вы так поедете?
— Надеюсь, что он не узнает, — ответила Мелинда. — Ой, Джим, я не могу тебе сейчас всего объяснить, но поехали скорее в Леминстер. Я и не подозревала, что в такой час кто-то будет ехать по дороге.
— Я завсегда собираюсь так рано, чтобы поспеть к открытию рынка, — объяснил Джим. — Ежели приехать пораньше, можно назначить цены получше.
Мелинда оглянулась и увидела, что телега нагружена деревянными клетками с курами, корзинами с яйцами и большими кусками домашнего сливочного масла, покрытого льняной тканью.
— А сколько сейчас времени? — спросила она. — И много ли народу уже встало в Оукле?
— Не, не много, — ответил Джим. — Они в Оукле все лежебоки.
— Я не хочу, чтобы меня видели, Джим, — пояснила Мелинда, — и мне не хочется навлекать на тебя неприятности за то, что ты меня подвез.
— Вы о сквайре? Он не знает, что вы едете в Леминстер? — поинтересовался Джим.
Несколько мгновений Мелинда колебалась, не зная, что сказать, но потом сказала правду:
— Нет, Джим, он не знает.
— И вы думаете, сквайр рассердится, ежели узнает? — настойчиво справлялся Джим.
— Боюсь, что да, — ответила Мелинда. — Но я не хочу, чтобы он сердился на тебя.
— Я не проболтаюсь, будьте уверены, — заявил Джим. — По мне, не найдется такой чудак в округе, кто сболтнет сквайру то, отчего он рассердится.
— В том-то и дело, — согласилась Мелинда. — Но может быть, меня никто не увидит сегодня с тобой, а если даже и увидит, то не скажет ему.
Надежда на это была слабой, но она уцепилась за нее. Кроме того, говорила она себе, если кто-то и увидит, что рядом с Джимом Дженкинсом на телеге сидит какая-то женщина, то вряд ли сообразит, что это молодая леди из Холла.
Она низко опустила голову, когда они проезжали Оукл, надеясь, что края шляпки скроют ее лицо. Когда они были уже на другом конце поселка, она с облегчением вздохнула.
— Ну, порядок! — сказал Джим. — Я же сказал, что они тут в Оукле лежебоки.
Когда они добрались до Леминстера, не было еще и пяти часов. Джим хотел довезти ее до самого вокзала, но она отказалась, зная, что вокзал расположен недалеко от рыночной площади и будет не так заметно, если она пройдет остаток пути одна.
— Спасибо, Джим, — поблагодарила она и протянула ему руку. — Я очень, очень благодарна тебе за помощь. И очень надеюсь, что никто не свяжет моего исчезновения с тобой.
— Это вряд ли, мисс, — ответил Джим. — Удачи вам! — Он сердечно пожал ей руку, ухмыльнулся и повернулся, чтобы взять в руки вожжи.
Мелинда медленно пошла прочь, чувствуя, что оставляет своего последнего друга. Она подумала, что Джим, по деревенскому обычаю, не спросил ее ни о чем, а просто принял все как должное. Они ехали большую часть пути молча, что дало ей возможность обдумать, что же делать дальше.
Мелинда дошла до вокзала и обнаружила, что ночной экспресс с севера будет в Леминстере в шесть часов. Она прошла к билетной кассе и спросила, сколько стоит билет до Лондона. Ее потрясла разница в ценах за проезд на открытых платформах и в комфортабельных вагонах. Некоторое время она раздумывала, но потом решила, что будет ложной экономией приехать в Лондон грязной и пыльной, потому что ее единственное приличное платье будет невозможно отстирать. Если она хочет найти для себя место, то должна выглядеть достойно, и поэтому, хотя и неохотно, она рассталась с одним из своих драгоценных золотых соверенов, чтобы получить всего несколько шиллингов сдачи вместе с выписанным от руки билетом.
Имея в своем распоряжении час свободного времени, она сначала зашла в дамскую комнату, чтобы почистить платье. Затем, почувствовав голод, стала искать, где можно купить еду. Рядом с вокзалом она заметила булочную, из которой доносился восхитительный запах свежевыпеченного хлеба.
Она купила две булочки, большие, еще теплые, покрытые сахарной глазурью по пенни за штуку, и, снова зайдя в дамскую комнату, с жадностью съела их. Не слишком питательная пища, проговорила про себя Мелинда и задумалась, где она будет есть в следующий раз.
Она все время ловила себя на том, что нервничает: вдруг поезд не придет, вдруг на путях будет поломка, вдруг кто-то из знакомых дяди узнает ее и не даст уехать. Она заметила, как кассир в билетной кассе с удивлением посмотрел на нее, когда она попросила один билет. Ее правильная речь и одежда, какой бы поношенной она ни была, выдавали в ней леди, а леди не путешествуют по железной дороге одни.
Каждый раз, когда дверь зала ожидания открывалась, Мелинда с подозрением посматривала на вновь входящего, но не было никого представлявшего большую опасность, чем две дородные молодые деревенские девицы, которые, как она догадалась из их разговора, собрались проехаться до следующей станции, просто чтобы покататься.
Тем не менее, когда в конце концов поезд с шумными гудками, свистками, шипением пара медленно подошел к вокзалу, изрыгая дым, совершенно неожиданно, неизвестно откуда там появилось множество людей: носильщики, пассажиры и станционные служащие, а также довольно много мужчин, женщин и детей, которые, несмотря на ранний утренний час, пришли просто поглазеть на это детище нового времени — на железнодорожный поезд.
Все с замиранием сердца, почти в истерическом восторге следили за тем, как поезд останавливается.
Носильщики кричали, пассажиры толкали друг друга, хотя спешить было некуда. Мелинду подхватил людской поток и внес в вагон, куда взобрались еще пять человек, и дверь захлопнулась.
Мелинда оказалась у окна в дальнем конце вагона.
Напротив сидел пожилой джентльмен, закутанный в толстую твидовую накидку, явно боявшийся простудиться, несмотря на лето. Его жена под глухой вуалью была в пелерине и шляпке, которые были расшиты множеством переливающихся бусинок, звякавших при малейшем движении.
