Мисс Вестлейк встала, отложила котенка и принесла флакон с нюхательной солью.
— Не расстраивайте себя так, мама, — тихо сказала она. — Это не поможет, вы просто напрасно изведете себя.
Адриан отметил, что в ее словах слышалась легкая нотка смирения, словно такого рода сцены были ей не в новость. Когда ему показалось, что старшая дама пришла в себя, он медленно произнес:
— Я, вероятно, несколько туповат, но боюсь, я не совсем понял, в чем, собственно, дело. Вы хотите сказать, что мистер Вестлейк намеренно лишил вас вашего наследства?
— Именно это я имела в виду, — со слезами в голосе ответила миссис Вестлейк. — Он украл у моего мужа право на поместье, а теперь грабит моего единственного ребенка, лишая ее прав. О, нет конца его низости!
— Мама, пожалуйста, — твердо проговорила Кристина. — Вам хорошо известно, что мой дядя не знает о моем существовании, ему даже не было известно о женитьбе папы. Умоляю, не говори больше таких вещей. — Она повернулась к Адриану, и он увидел — в глазах девушки промелькнул вызов, что совершенно не вязалось с ее кроткой внешностью. — Поверьте, капитан Клер, у меня нет желания сваливать на незнакомого человека наши беды, и вы совершенно не обязаны слушать о них. Однако у меня сложилось впечатление, что вам любопытно это дело, и я предпочту рассказать вам правду, дабы не оставить вас в неведении домысливать ситуацию.
Это было сказано с восхитительным самообладанием, но румянец на лице выдал ее, и Адриан внезапно понял, в каком трудном положении она оказалась. И он почувствовал страстное желание защитить ее, как и в тот раз, когда впервые увидел ее.
— Если вы хотите рассказать мне обо всем, мисс Вестлейк, я буду счастлив вас выслушать, — мягко проговорил он.
Несколько секунд она изучающе вглядывалась в его лицо, будто ища там подтверждения искренности его слов. И очевидно, нашла их, потому что слегка улыбнулась и жестом указала ему на кресло, из которого он только что встал.
Так, сидя у камина, перебиваемая замечаниями матери, Кристина рассказала капитану Клеру свою историю.
Ее отец, Годфри Вестлейк, был старшим из трех братьев, Маркус — вторым, а Эдмунд — третьим, самым младшим.
Годфри унаследовал «Кумб Ройал» в двадцать два года и в течение последующих десяти лет заменял Эдмунду отца. Оба были очень близки. Слабый от рождения, Эдмунд был любимцем матери и старшего брата, который всегда был готов прийти ему на помощь. Эдмунд вырос слабохарактерным, изнеженным, но таким обаятельным, что все, за исключением брата Маркуса, обожали его.
Маркус же со всеми ладил плохо. Хотя это было вполне объяснимо: у него не было ни власти старшего в семье, ни привилегий младшего. Мрачный, недовольный, прячущий свое чувство неполноценности за дерзостным поведением, он отчаянно хотел любви окружающих, но не находил ее, а его братья, не прилагая никаких усилий, повсюду обретали друзей.
Затем, когда Эдмунду исполнился двадцать один год, в «Кумб Ройал» пришла беда. За несколько месяцев здоровье Эдмунда ухудшилось, Годфри и семейный доктор знали, что дни его сочтены. В то время по соседству с ними жил некто Жиль Кэрью, человек сомнительной репутации, с которым Годфри успешно судился по поводу каких-то земель. Будучи злопамятным, тот поклялся отомстить обидчику. Для этого он втерся в доверие к юноше, а затем намеками и наговорами посеял между братьями вражду.
Кульминация наступила, когда Годфри, вернувшись из Мальборо, куда он ездил по делам, узнал, что Эдмунд, вопреки запрету, уехал с Кэрью на петушиные бои в какую-то таверну, пользующуюся дурной славой. Годфри, хорошо понимая, кто в этом повинен, отправился за ними вдогонку, взяв на подмогу Маркуса, несмотря на его сопротивление.
Когда они добрались до таверны, петушиный бой был уже закончен, и Эдмунд с Кэрью, сильно напившись, играли в карты в отдельном номере. Годфри, которого было трудно вывести из себя, но если уж его задевали, то еще труднее было его остановить, вспылил, и никто в таверне не посмел остановить его, когда он подошел к Жилю Кэрью.
Только Маркус был свидетелем того, что произошло далее. Во время яростной и жестокой ссоры вероломный замысел Кэрью стал понятен даже невинному Эдмунду. Алкоголь, к которому он не привык, сделал свое гнусное дело: в гневном порыве пьяный юноша достал пистолет и застрелил Кэрью.
Этот выстрел разрушил не одну, а две жизни. Эдмунд, рыдая от ужаса, инстинктивно бросился к защитнику, который никогда его не подводил. Не подвел он его и на этот раз. Не задумываясь над последствиями, Годфри взял вину на себя и заставил младших братьев подтвердить это. Затем трое братьев поспешили уехать из таверны, и в ту же ночь Годфри отбыл во Францию, оставив «Кумб Ройал» на попечение Маркуса.
Полтора года он путешествовал по Европе, живя на деньги, которые его брат регулярно посылал ему через доверенного слугу Рубена Барнби. Именно в это время он встретился и затем женился на мисс Фебе Лалворт, дочери обедневшего дворянина-якобита, с которым его свела судьба.
Вскоре после свадьбы прибыл со срочным сообщением Рубен Барнби. Эдмунд умирал и умолял брата вернуться, чтобы попрощаться с ним и уладить все дела. Когда тайно ночью он вернулся в «Кумб Ройал», его встретил Маркус и сказал, что Эдмунд умер за день до его приезда, так и не повинившись.
Ошеломленный Годфри, несмотря на усталость и горе, не мог этому поверить. В последнем письме Эдмунд писал о том, как мучит его чувство вины и как он сожалеет, что брату пришлось взвалить на себя бремя его греха, и еще он писал: только Маркус удерживал его от того, чтобы не поведать окружающим всю правду. Охваченный подозрениями, Годфри обвинил Маркуса в лжи, но Маркус, вкусивший прелесть богатства и власти, рассмеялся ему в лицо и поставил ультиматум: Годфри может либо вернуться туда, откуда прибыл, либо его будут судить за убийство Жиля Кэрью.
Зная, чем заканчиваются такого рода суды, и помня об ответственности, которую накладывала на него женитьба, Годфри в ту же ночь покинул «Кумб Ройал» и нашел приют в «Веселом мае», которым владел брат Рубена Барнби — Джейфет. И тот же Рубен рассказал, что когда Эдмунд умирал, то при этом присутствовали только его брат Маркус и молодой поверенный по имени Вальтер Келсби. Годфри, все еще отчаянно желавший узнать правду, рискнул искать встречи с юристом, но это ничего не дало — счет Келсби полностью зависел от Маркуса Вестлейка.
Годфри не оставалось ничего другого, как вернуться во Францию, и всю отпущенную ему жизнь он нисколько не сомневался, что Маркус и Келсби лишили его наследства. Эту же мысль он внушал и своей подрастающей дочери. Когда Годфри умирал, измученный годами бедности, он взял с нее торжественную клятву, что она поедет в Англию и лишит дядю права собственности и состояния.
