С четырех сторон на площадь втекали извилистые узкие улочки с арками. Здесь теснились дома, нижние этажи которых были заняты магазинами, два верхних — жильем с закрытыми ставнями. Арки были сложены из длинных узких плиток кирпича; такой же кирпич использовался для строительства жилого помещения. Фронтоны домов были украшены орнаментом, состоящим из горизонтальных либо диагональных линий; заключенные между планками из мореного дерева, они скреплялись грязно-розовым раствором.
«Вот — сказала я себе, — вот это то, что мне нужно. Только смотреть на все это — уже счастье».
И тут же меня начали мучить сомнения. Останавливать свой выбор на городке только потому, что площадь красивая, — не дикость ли? Я снова двинулась в путь в поисках решающего аргумента, какого-то знака, который подскажет: то ли оставаться здесь, то ли продолжить поиски.
И они не затянулись. Прочесав близлежащие улицы, я вернулась на площадь и вошла в boulangerie — булочную. На невысокой женщине за стойкой был светло-голубой фартук, какие встречались буквально на всех рынках, куда приходилось заглядывать. Обслужив очередного клиента, женщина остановила на мне вопросительный взгляд. Глаза у нее были черные, лицо испещрено морщинами, а волосы небрежно связаны в пучок.
— Bonjour, madame, — певуче, как всегда во французских магазинах, проговорила женщина.
— Bonjour. — Я обежала взглядом батоны хлеба на полках и подумала, что теперь это будет моя boulangerie. Но, вновь посмотрев на продавщицу и ожидая встретить приветливую улыбку, я почувствовала, как уверенность меня покидает. Она стояла за прилавком неподвижно, и выражение ее лица было каменным.
Я открыла было рот, но не сумела произнести ни звука. Откашлялась.
— Oui, madame?[2] — неподвижно глядя на меня, спросила она тем же тоном, словно не заметила ни малейшей неловкости с моей стороны.
Я поколебалась и указала на багет:
— Un, — пробормотала или, скорее, промычала я. На лице женщины отразилось явное неодобрение. Не оборачиваясь и по-прежнему не сводя с меня глаз, она потянулась за заказом.
— Quelque chose d'autre, madame?[3]
На мгновение я словно увидела себя со стороны — с ее стороны: иностранка, путешественница, с трудом выговаривает трудные для произношения звуки, сверяется с картой, чтобы не заблудиться в незнакомых краях, и с разговорником, чтобы хоть как-то общаться с местными. Она заставила меня почувствовать себя чужой, когда мне показалось, что я обрела дом.
Я смотрела на полки, изо всех сил стараясь убедить ее, что не так уж смешна, как кажусь. Я указала на пирожныес заварным кремом в форме луковицы, выдавила из себя: «et un quiche» — и тут же сообразила, что употребилане тот артикль: «пирожное» по-французски, как и «багет», женского рода, стало быть, надо говорить не «un», а «une». «Идиотка», — простонала я про себя.
Продавщица бросила пирожное в целлофановый пакет и положила на стойку рядом с хлебом.
— Quelque chose d'autre, madame?
— Non.
Прозвенел кассовый аппарат, я молча протянула купюру, и лишь когда она положила сдачу на тарелочку рядом с кассой, сообразила, что и мне следовало поступить так же, а не совать деньги прямо в руки. Это был урок, который мне давно уже следовало усвоить.
— Merci, madame, — пропела она, сохраняя неподвижное выражение лица.
— Merci, — пробормотала я в ответ.
— Au revoir, madame.
Я повернулась к двери и остановилась, думая, что должен же быть какой-то способ разрядить обстановку. Я взглянула на продавщицу: она стояла, скрестив руки на необъятной груди.
— Je-nous-nous habitons près d'ici, là-bas,[4] — проблеяла я, безнадежно указывая куда-то себе за спину, словно старясь ухватить кусок земли где-нибудь в ее городе.
— Oui, madame, — коротко кивнула она. — Au revoir, madame.
— Au revoir, madame. — Я круто повернулась и вышла из лавки.
«О, Элла, — думала я, медленно пересекая площадь, — ну зачем тебе это понадобилось, неужели для того, чтобы спасти лицо, надо врать?»
«Ну так отныне и не ври. Живи здесь. Приходи к этоймадам каждый день за круассанами», — ответила я самой себе. Незаметно очутившись у фонтана, я наклонилась к кусту лаванды, сорвала несколько листьев и сжала их в ладони. Острый древесный запах подал мне сигнал: reste — ты дома.
Рику Лиль-сюр-Тарн понравился с первого взгляда. Он поцеловал меня, поднял на руки и закружил в воздухе.
— Эй! — приветствовал он громким возгласом старинные дома.
— Ш-ш-ш, Рик. — Сегодня был рыночный день, и я буквально физически ощущала, как все глазеют на нас. — А ну-ка, немедленно опусти меня на землю, — прошипела я.
Но он только улыбнулся и еще крепче сжал меня.
— Именно о таком городке я и мечтал, — сказал он. — Видишь эти украшения в кладке?
В поисках подходящего жилья мы исходили городок вдоль и поперек. В какой-то момент зашли в boulangerie купить пирожных. Под взглядом мадам я покраснела, но общалась она в основном с Риком, который нашел ее забавной и всячески над ней подшучивал, впрочем, совсем необидно. Видно было, что и Рик ей понравился: в этих краях, где мужчины стригли свои темные волосы коротко, его светлая грива была явно внове, а калифорнийский загар все еще не сошел. Со мной она обращалась вежливо, но я за этой вежливостью ощущала враждебность и вся ощетинилась.
— Жаль, что у нее такие вкусные пирожные, — сказала я Рику, едва мы оказались на улице. — Иначе и ноги бы моей там не было.
— Да брось ты, малышка, не принимай близко к сердцу. И не донимай меня своей паранойей — могла бы у себя на восточном побережье оставить.
— Она заставляет меня ощущать себя пришлой.
— Наверное, ее толком не научили обращению с покупателями. Та-та-та! Почему бы тебе не обратиться к специалисту по найму, пусть займется ею.
— Точно, надо бы заглянуть в ее личное дело, — ухмыльнулась я.
— Не сомневаюсь, что в нем полно жалоб. Впрочем, она же из последних сил держится, это видно. Так что пожалей старую клячу.
Было искушение поселиться в одном из старых домов на площади или рядом, но, когда выяснилось, что здесьничего не сдается, я почувствовала тайное облегчение: это дома основательные, для коренных жителей. И конце концов мы отыскали дом в нескольких минутах ходьбы от центра, тоже старинный, но без причудливого орнамента, с толстыми стенами, кафельными полами и крохотным двориком, увитым виноградными лозами. Спереди двора не было, парадная дверь выходила прямо наузкую улочку. Внутри дома было темно, но это ничего, утешал меня Рик, даже лучше, летом будет прохладно. К тому же такими были все дома, где мы побывали. Я боролась с полумраком, открывая ставни, и поначалу нередко ловила любопытствующие взгляды соседей. Потом они, правда, научились не подсматривать.
