— Да не стой ты истуканом! — прикрикнул Корф на Репнина. — Помоги мне!
Вместе они усадили Сычиху на кресло. Корф, тотчас сбросив с себя шубу и сюртук, оторвал рукав рубашки и приложил его к ране Сычихи.
— Свяжи ее, — велел он Репнину, кивая на Марфу. — И срочно поезжай к Долгоруким! Скажи, Лизавета Петровна нашлась, и пусть немедленно едут за доктором.
— Что с ней?! — Репнин заметался перед диванчиком, на котором лежала Лиза.
— Спит она, — прошептала Сычиха, — это всего лишь сонное зелье.
— Вот видишь, с ней все в порядке, — обернулся к другу Корф. — Поторопись, нам нужен врач.
— Нам? Я не ослышалась? — Сычиха взглянула в лицо племянника. — Ты сказал — нам?
— Ааа… — застонала Лиза.
— Прости, я помогу ей, — Корф оставил Сычиху. и подошел к Лизе, помогая ей подняться.
Руки у Лизы были чуть теплые и безвольные.
— Что это со мной? — слабым голосом спросила она, оглядывая комнату. Увидела полулежавшую в кресле Сычиху, прижимавшую к боку белую тряпицу, сквозь которую просачивалось что-то красное, потом — Марфу, связанную, лежащую на полу возле камина. Она сверкала глазами и тихо рычала, точно побитая хозяином собака. — Что здесь случилось? Владимир, как вы оказались здесь?
— Мы искали вас, — объяснил Корф. — Соня навела нас на мысль, что вы ушли с той женщиной (он кивнул на Марфу) искать Сычиху, а Михаил рассказал мне, где вы спрятали ее. Все очень просто. И, как выяснилось, мы появились вовремя.
— Но почему я не помню вашего приезда?
— Вы спали. Марфа хотела тайно увезти вас и попыталась усыпить. Сычиха помешала ей, она ранена, а я жду возвращения Михаила — он поехал за помощью.
— Странно, — тихо сказала Лиза, — вы опять спасли меня, но я нисколько этому не рада.
— Скажите, — вдруг спросил Корф, — та ночь, что мы провели вместе, что-нибудь значила для вас?
— Почему вы спрашиваете сейчас об этом? — удивилась Лиза. — Неужели вы не нашли другого времени и места?
— Я не настолько бессердечен, как вы думали. Я просто боюсь, что другой возможности поговорить начистоту нам с вами может и не представиться. Так вы ответите мне или нет?
— Поначалу — да, — пожала плечами Лиза. — Мне было так больно, так тяжело… Но боль утихла, и потом я встретила человека, с которым у нас много общего…
— Кто он? — быстро и не очень вежливо спросил Корф.
— Вы собираетесь устроить мне сцену ревности?
— Нет, — побледнел Корф, — я всего лишь хотел знать, кого мне благодарить за свое спасение…
— Спасение? — не поняла Лиза.
— Человек, который сделает вас счастливой, избавит меня от одного весьма щекотливого обязательства.
— О чем вы говорите, Владимир?
— А о ком говорите вы?
— Я люблю князя Репнина, и, насколько могу судить, он отвечает мне взаимностью, — призналась Лиза.
— Вот как, — Корф явно выглядел растерянным, — но разве он не…
— Его влюбленность в Анну — в прошлом, равно, как и мои мечты о вас. Мы оба с ним прошли испытание утраченной любовью, выжили и готовы рука об руку идти навстречу новому счастью, нашему общему счастью.
— Я… я рад за вас. А вот и он!
От двери донеслись быстрые шаги, и на пороге появился запыхавшийся Репнин.
— Лиза! — он кинулся к ней, но смутился присутствия Корфа и сказал уже более официальным тоном: — Елизавета Петровна, я сообщил князю и княгине, что вы нашлись, что целы и невредимы. И мы немедленно возвращаемся домой.
— А как же Сычиха? — заволновалась Лиза.
— Она поедет с нами, — кивнул Репнин. — Князь Петр Михайлович уже послал человека за доктором Штерном. Мы спасем ее.
— Вы так замечательно всем распорядились, мой друг, — улыбнулся Корф, и Репнин почувствовал в его словах едва уловимую иронию. — Но позвольте и мне принять в этом деле некоторое участие. Если вы не возражаете, я отвезу "Марфу в уезд и сам сдам ее исправнику.
— Да-да, конечно, это будет весьма кстати, — отозвался Репнин.
Он был так горд, что участвовал в спасении Лизы, так упоен своим успехом, что с трудом скрывал это чувство.
— В таком случае — разрешите откланяться, — Корф подошел к Марфе, которая казалась совсем безумной, и помог ей встать. — Идемте, сударыня, довольно вам чудить. Пора одуматься! Вот посидите немного взаперти, и быстренько поправитесь. А вам, дамы и господа, желаю счастья!
— О чем это он? — Репнин удивленно посмотрел на Лизу.
— Ума не приложу, — улыбнулась она.
— Соня, где тебя носило?! — вскричала Долгорукая, едва младшая дочь вошла в гостиную. — Мы чуть с ума не сошли, разыскивая Лизу, а потом спохватились — и тебя нет!
— Маменька, простите! — Соня бросилась к ней на шею. — Я тоже хотела искать Лизу, но мы заблудились…
— Мы? — Долгорукая отстранила дочь и внимательно посмотрела ей в глаза.
— Я… — растерялась Соня, — я попросила помочь мне Никиту, он все дорожки в лесу знает.
— И как же вам в таком случае удалось заблудиться?
— Ну, мы не то чтобы заблудились, — смутилась Соня. — Я ногу подвернула, а Никита меня на руках нес…
— Только и всего? — подозрительно прищурилась Долгорукая. — А чего ты тогда краснеешь, точно маков цвет? И вообще, что это еще за новости — бегать по лесу неведомо куда с неизвестно кем?! Не маленькая — пора бы уже и себя блюсти!
— О чем вы, мама?! — возмутилась Соня и действительно порозовела — случайно или нет, но Долгорукая попала в самую точку.
То ли время пришло, то ли случайно все совпало, но Соня сегодня вдруг впервые увидела, что Никита — сильный, красивый, добрый и внимательный. И больше он уже не казался ей просто соседским конюхом на посылках. Соня так уверенно и защищенно чувствовала себя в его руках. Она действительно поскользнулась на обледеневшей ступеньке Сычихиного дома. Никита успел подхватить ее и внес в горницу. С легкостью хорошего лекаря он вправил вывих и растер лодыжку — нежно и заботливо.
Соня и не заметила, как это случилось, — рука с благодарностью сама потянулась к его голове, утонула в шелковых волнистых волосах. Никита как будто тоже испугался этого прикосновения и мягко отстранился — не хотел обидеть или боялся верить в искренность этого по-женски взрослого жеста. Он собрался пойти за помощью, но Соня настояла — будем ждать. Она верила — Сычиха не могла не вернуться домой. Но часы проходили, за окном темнело, и девушку незаметно сморило — нога согрелась, первая боль утихла, и тепло разлилось по всему ее телу…
Когда она проснулась, то поняла — Никита все это время так и просидел подле нее. Было понятно, что он даже шелохнуться боялся. Замер на месте и почти не дышал, охраняя ее покой. И от его преданности и покорности в душе Сони родилось странное, прежде неизвестное и необъяснимое чувство.
