Тем временем маркиз Жоашен Тротти де Ла Шетарди громко храпел, счастливый тем, что такая огромная кровать досталась ему одному. По крайней мере, ему так показалось, однако Жорж-Альбер счел, что его светлость чрезвычайный посол занимает слишком много места, поэтому он без всякого стеснения устроился рядом с маркизом и, засыпая, мечтал о том, как постепенно заберется в его жаркие объятья.
Таким образом, хотя накануне пересечения границы России в Ковенском воеводстве никто не спал в одиночку, все провели ночь необычайно целомудренно — благодаря венгерскому вику.
— Снег в дорогу, голубчики мои, — хорошая примета, — произнес Федор, щуря свой единственный глаз, из которого выкатилась огромная слеза.
— Господи Боже мой, наконец-то мы вернулись, — вздохнул Грегуар.
Сквозь густые хлопья снега Флорис и Адриан смотрели на русский берег реки Даугавы. Целый армейский корпус — пехота, кавалерия и артиллерия — выстроился в боевом порядке, готовясь с подобающими почестями встретить французское посольство.
— Вот ты и снова в стране белых снегов и буйных ветров, Майский Цветок. Да будет твоим проводником Будда, — прошептал китаец.
— О, мой добрый Ли Кан, вот она — Россия! Я узнал мундиры солдат; сердце мое трепещет от радости.
Адриан, взволнованный не меньше, чем Флорис, нежно обнял брата:
— Понимаю тебя, однако возьми себя в руки. Помни, что мы никогда не были в России и не знаем языка этой страны.
Маркиз де Ла Шетарди также вышел из кареты и подошел к молодым людям:
— Король даже и не мечтал о таком начале нашей миссии. Полагаю, что путь наш будет буквально «усыпан розами», и нам не придется…
Три выстрела из мушкета и последовавший за ними артиллерийский залп из тридцати одного орудия, сделанный в честь их прибытия, не дали послу договорить. Жорж-Альбер, кутаясь, как и все в посольском караване, в меховую шубу, захлопал в ладоши и прыгнул на руки к Флорису, но тот даже не заметил этого. Молодой человек был полностью поглощен наблюдением за приготовлениями к переправе французского посольства с литовского берега на русский. Задача была не из легких. Роскошный паром, сплошь затянутый алым бархатом и украшенный золотым позументом, стоял в том месте, где русло реки несколько сужалось. По приказу Тротти сначала стали переправлять фургоны, лошадей, сундуки, нагруженные одеждой, подарками, деликатесами, винами (для будущих приемов, как говаривал маркиз), и только потом персонал посольства. Горничные с визгом поднимались на паром, высоко поднимая юбки. Лакеи стучали зубами от страха, солдаты с воинственным видом оглядывались по сторонам, секретари обдумывали докладные записки, а священники с кропильницами благословляли реку, отчего все, кто стоял рядом с ними, изрядно намокли.
— Я чувствую себя капитаном корабля, — сказал Тротти Флорису и Адриану; в ожидании переправы они вместе сели в починенную за ночь парадную посольскую карету. — Поэтому я вместе с вами хочу прибыть последним, дабы русские могли полюбоваться зрелищем нашего великолепного выезда. Не забывайте, господа, что мы представляем его величество и должны подавать иностранцам пример строжайшего соблюдения этикета и утонченной роскоши. Как видите, оба двора торжественно отмечают возобновление своих отношений. Поэтому миссия наша далеко не столь проста… нами должны восхищаться: нашими экипажами, нашим платьем, ливреями наших лакеев…
Во время речи посла Флорис и Адриан вертелись во все стороны от нетерпения; не выдержав долее, они выскочили из кареты и уже готовы были броситься на помощь слугам, втаскивающим на паром фургоны. Разгадав их намерение, маркиз запрещающе замахал рукой, но видя, что молодые люди раздумывают, крикнул:
— Эй, господа! Что скажет русский губернатор Рижской провинции генерал Бисмарк, ожидающий нас на другом берегу, если увидит, что мои атташе, словно простые солдаты, перетаскивают фургоны?
Недовольно вздохнув, Флорис и Адриан снова забрались в карету, откинулись на спинки обтянутых шелком сидений и принялись ждать, пока во всей этой суматохе выпрягут лошадей и перетащат экипаж на паром. Ли Кан просунул голову в окошко кареты и, лучезарно улыбаясь, произнес:
— Сейчас, Майский Цветок, мы вместе со Старым Благоразумием и Острым Клинком пересечем волнующиеся воды. Но посмотри, вон Мудрая Девственность и Непоследовательная Добродетель, которые прибыли специально для тебя и для Счастья Дня.
— Что все это значит? — воскликнул маркиз. — Что это, дьявол меня побери, за Мудрая Девственность и Непоследовательная Добродетель?
Флорис и Адриан высунулись в окошко и увидели дочерей воеводы, которые не только не обиделись на них за внезапную ночную слабость, но, напротив, устремились провожать, исполненные намерения следовать хоть на край света. Не сговариваясь, молодые люди мгновенно нырнули в глубь кареты. Маркиз насмешливо взглянул на них:
— Какая жалость, друзья мои! Ах, как вы еще молоды! Настоящие соблазнители должны уметь расставаться с завоеванными женщинами, опутав их ложью ровно настолько, чтобы те поверили, будто вы просто умираете от любви к ним и непременно вернетесь… когда-нибудь… потом. Тогда они будут ждать, прижимая к груди ваш портрет, и, поверьте мне, это может оказаться полезным. Но черт побери, что с нами станет, если все соблазненные красотки будут таскаться за нами по всем дорогам?
— В нашем воспитании имеются некоторые пробелы, которые вам придется заполнить. Благодарю вас, Тротти, за прекрасный совет, — сказал Адриан.
— Мы попытаемся осуществить его на практике, — прибавил Флорис.
Братья вышли из кареты и направились к экипажу юных полек; девушки со слезами кинулись им навстречу.
— О! Флорис, любовь моя, как вы могли так внезапно покинуть нас, даже не попрощавшись?!
— Адриан, мы хотим быть с вами, следовать за вами повсюду.
Флорис взял за руку Филиппу, поднес ее к губам и запечатлел на ней долгий поцелуй.
— Дорогая Филиппа, — прошептал он, — горе от разлуки с вами было слишком велико, будьте уверены, я вас никогда не забуду; я не мог прощаться с вами на глазах у ваших родителей, иначе я бы непременно совершил какую-нибудь глупость. Мы обязательно увидимся, моя прелесть.
Адриан усмехнулся про себя; Флорис был прав: он всегда был готов совершить какую-нибудь глупость. Затем он привлек к себе Генриетту и зашептал:
— Ждите меня, дорогая, я вернусь, дабы похитить то, что не смог украсть в этот раз из-за обильных винных запасов вашего отца; в сердце своем я увожу ваш пленительный образ.
Несколько минут были слышны всхлипывания, вздохи, клятвы и поцелуи. Затем экипаж с дочерьми воеводы развернулся и поехал в обратную сторону, увозя обеих сестер, раскрасневшихся и счастливых. Флорис и Адриан, удивленные и даже несколько обиженные тем, что красавицы легко выпустили из своих коготков «добычу», не могли понять, обрадовал ли их отъезд девушек или, наоборот, огорчил. Так, Флорис, которому ночью казалось, что он безумно влюблен в Филиппу, сначала был недоволен ее скоропалительным приездом, но после отъезда почувствовал себя разочарованным.
