— Вас нельзя винить, — сказал он, — во всяком случае, не больше, чем меня. Это всего лишь дело мужчины и женщины. Мне просто нужно ненадолго остановиться.
— Это будет часто случаться?
Черт возьми, в ее голосе звучало любопытство. Как будто это какой-то наглядный урок, она — ученица, а он — профессор, терпеливо разъясняющий материал. Все-таки с девственницами слишком много проблем. Даже с этой.
— Надеюсь, только в эту ночь.
— О! — Сейчас в ее голосе прозвучало разочарование.
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Если только у вас нет склонности заново выращивать вашу девственность, мадам. Девственницы — деликатные создания. Как я понимаю, в первый раз вас легко поранить.
— Так вот почему?
Черт, она выглядела слишком уж довольной. Афродита во время обучения. Нет, этой не нужно было никакого обучения. Факт, который должен был бы порадовать его, но почему-то странным образом раздражал. Почему — он понятия не имел.
— Я не против, если будет больно. Правда! Если только это произойдет всего один раз.
— Ну а я против. Я совсем не хочу, чтобы женщина подо мной корчилась от боли.
— В ваших устах это звучит ужасающе.
Он нахмурился и посмотрел на нее.
— Не говорите глупостей.
— Ну, это же вы отказываетесь продолжать. — Она легла на спину рядом с ним.
Несколько секунд спустя он перекатился и накрыл ее.
— Это на самом деле нелепая ситуация, — сказал он.
— Вы улыбаетесь. Я должна понимать это как знак, что вы достаточно отдохнули?
— Вам нужно научиться кое-каким манерам, — ответил он, удивляя самого себя тем, что поддразнивает ее. — Вы что, не знаете, что я герцог?
— Я в должном благоговении. — Ее ладонь легла на его щеку, глаза сверкали слишком уж ярко. Целовать ее было как проваливаться в пустоту, в ночь, усыпанную звездами. Его возбуждение, которое за время передышки не уменьшилось ни на йоту, стало еще больше.
— Боюсь, в этом нет никакой пользы, — сказал он, выныривая из их поцелуя, как пловец, только что выброшенный волной на берег. — Мне жаль, если я сделаю вам больно. Это нехорошо.
Ее глаза как будто поглощали его.
— Я не боюсь, честно.
— Перестаньте говорить такие вещи.
— Нет смысла так хмуриться на меня. Я ничего не могу поделать с тем, что никогда раньше не занималась такими вещами.
— Черт побери, некоторые люди называют это «заниматься любовью».
— Тогда почему мы кричим друг на друга?
Смеху не место в спальне, это уж точно. Но самым естественным на свете в эту минуту было захохотать над двусмысленностью ситуации. Ее губы становились слаще, когда изгибались в улыбке, а ее кожа теплела, когда она заливалась смехом.
— Вы должны сказать мне, о чем думаете, — потребовал он мгновение спустя. Каждая мысль сосредоточилась на том, чтобы заглянуть в ее глаза. Широко распахнутые и встревоженные. Она, такая нежная, трепещущая в его объятиях, казалась бесконечно хрупкой. Ему безумно хотелось завершить это, свершить действие, которое свяжет их и законом, и плотью.
Она моргнула, глядя на него, ее улыбка дрожала.
— А у вас было много практики в этом? — Ее голос прозвучал слабо, как-то испуганно.
— Достаточно, — сказал он, наклонился и поцеловал ее снова, прогоняя ее тревоги единственным способом, который знал сейчас.
— Вот с какой стати, — пробормотала она под его губами, — это называют дефлорацией?
Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Ее губы, полные и розовые, изгибались в улыбке.
— В конце концов, я же не роза. Но я совершенно готова, чтобы меня сорвали, Джеред.
И он сделал это, со всем мастерством, какое смог собрать, хотя и почти сходил с ума от вожделения. Уже потом Джеред осознал, что никогда раньше не овладевал женщиной, которая улыбалась ему и поощряла его стонами и легким смешком.
Солнечный свет играл как языки пламени на простынях цвета светлой слоновой кости. Тесса моргнула, разбуженная теплом и странным ощущением, что что-то не так. Она подняла глаза на изумрудно-зеленый бархатный балдахин над головой, гигантское сооружение, поддерживаемое четырьмя высокими резными столбиками красного дерева. Постель, достойная герцогини.
Солнечный свет коснулся ее сонного лица. Рука потянулась вверх, пальцы пробежали по распухшим губам.
Вдруг она совершенно очнулась. Повернула голову. Она была одна! В одно мгновение ее захлестнули все вообразимые эмоции. Осознание. Все ощущения, передаваемые ее телом, требовали внимания. Первым делом — боль. Она чувствовала себя совсем разбитой. Потом смущение — полная, обширная и горячая вспышка его, — когда она с болезненной ясностью вспомнила прошедшую ночь. Он видел ее нагую. При свете. Он трогал ее. Она натянула подушку на голову, чтобы заглушить стон. О Боже! Он ласкал ее. И даже больше.
Она вынырнула из-под подушки, приподнялась на локтях и посмотрела в сторону окна, откуда раздражающе ярко сияло солнце. Нет. Она не будет об этом думать. Простыня упала с нее, и она взглянула вниз, на свое тело. На ее груди пылало красное пятнышко. Он целовал ее, прикасался к этому месту своими губами.
Она откинулась на кровати, прижимая подушку к груди. Потом повернула голову и посмотрела на то место, где он лежал. Щека коснулась прохладной простыни. Он назвал ее невинной. И если бы он видел ее сейчас, он бы определенно знал, насколько правдивым было это утверждение. Она снова посмотрела вверх, на балдахин. Конечно, сейчас она должна чувствовать себя более опытной.
Почти распутной. Но она не испытывала ничего подобного. Вместо этого она ощущала себя даже более наивной, чем раньше, почти ребенком.
Они смеялись вместе, и это было чудесно. Даже разговаривать с Джередом было чем-то более чем реальным, как если бы бог Эрос решил усесться на облако и поболтать с ней. С его черными волосами и чувственным ртом, с этими серыми глазами, отражавшими все эмоции мира, он был абсурдно прекрасен, ее муж. Муж. Это слово было такое теплое и приятное!
Он продемонстрировал такую заботу о ней, такую нежность. Все ли невесты получают такое обращение? Она подозревала, что нет, так же как и знала, что не было удобного случая задавать подобные вопросы. Люди просто не говорят о таких вещах.
Муж... Ночью они с ним снова будут заниматься «этим». После первого раза было почти не больно. Честно говоря, все это, вместе взятое, начинало казаться ей многообещающим. А сегодня? Сегодня они будут разговаривать, и, возможно, он расскажет ей об их свадебном путешествии и местах, которые он запланировал посетить. Рим? Париж? Она хотела увидеть все эти знаменитые города, и, конечно, именно с ним.
