Потом ее внезапно, поразила странная мысль. Неужели все дело в том, что замужество дочери означает ее отъезд из дома, а значит, во дворце станет на одну женщину меньше.
Дети редко смотрят на своих родителей как на обычных людей.
И Зошина только в последний год стала воспринимать свою мать не только как незыблемый авторитет, но и как женщину, со всеми чувствами, присущими слабому полу.
Лишь совсем недавно к ней пришло острое и осознанное понимание того, как ревниво мать любит ее отца, как собственнически оберегает эту свою любовь.
Герцог со своей стороны, как казалось Зошине, никогда не выказывал особой привязанности к жене, хотя и был предельно учтив на людях и считался с ее мнением в семейном кругу.
Теперь Зошина ясно понимала, что союз ее родителей — яркий пример брака, заключенного исходя из государственных интересов.
Но в глазах матери за почти ледяной холодностью Зошина научилась видеть несчастную женскую судьбу.
Оглядываясь назад, девушка вспоминала, что на дворцовых приемах, которые им позволяли наблюдать с балкона тронного зала или с галереи бального зала, ее отец, стоило завершиться официальной части приема, всегда выделял самую привлекательную женщину и танцевал с ней или беседовал в продолжение всего остального вечера.
Тогда Зошина не находила ничего особенного в том, что отец вальсирует с посторонней дамой, обнимает ее тонкую талию, и глаза его партнерши при этом искрятся почти так же ярко, как драгоценные камни в ее волосах.
Теперь Зошина думала, что мать настойчиво желала ограничить контакты мужа с другими женщинами. Поэтому так редки были праздники и приемы у них во дворце.
И она понимала, как бесит отца, что подагра лишила его возможности даже ездить верхом по утрам в обществе одного грума.
Зошина не сомневалась, что теперь ему не удавалось развлекаться с друзьями, что он, хоть иногда, позволял себе раньше.
Вечно погруженная в книги или грезы, Зошина не слишком интересовалась жизнью в доме, но сейчас она смутно припоминала какие-то мимолетные намеки на увлечения отца, из которых она давно могла бы понять, что у него есть и другие интересы, далекие от семьи.
«Бедная мама! думала Зошина. — Ей, вероятно, было невыносимо трудно скрывать свою ревность».
При этом горькая мысль о собственной участи невольно приходила девушке в голову. Ведь и она сама могла оказаться в таком же положении.
Хорошо было Каталин говорить о предполагаемом благотворном влиянии сестры на короля. А что, если это ей не удастся?
Если ей придется провести всю жизнь с тем, кто с трудом выносит ее, предпочитая своей королеве других женщин?
Когда по ночам она думала об этом, девушка стискивала руки и молилась с жаром, который пугал даже ее саму, о том, чтобы ей не пришлось ехать в Дьер.
Она предпочла бы вообще не выходить замуж ни за короля Георгия, ни за любого другого неизвестного ей мужчину.
Но одновременно Зошина понимала, как отчаянно две маленькие страны стремятся сохранить свою независимость.
Напористость прусской армии и поведение завоевателей во Франции обострили патриотические чувства жителей Лютцельштайна, осознавших, что их собственная судьба может быть в одночасье решена немецким вторжением.
Зошина помнила, как ужаснулся весь Лютцельштайн, когда почти пять лет назад король Людвиг Баварский сдался без всякого сопротивления и принял «приглашение» Пруссии вступить в федерацию.
Бисмарк действовал ловко и хитро. Он предложил Баварии частичную независимость: ей предлагалось сохранить железнодорожную и почтовую систему, ограниченный дипломатический статус в отношениях с зарубежными странами, некоторую степень военной, юридической и финансовой автономии.
Зошина часто слышала историю о том, что даже предлагалось совместное или поочередное управление всем союзом прусским и баварским монархами.
Это побудило жителей Лютцельштайна надеяться на лучшее. Но тут заговорили о том, что прусский король принял титул императора объединенной Германии.
Когда представитель Пруссии нанес визит королю Людвигу Баварскому, тот лежал в постели, страдая от мучительного приступа зубной боли.
Он чувствовал себя так ужасно, что попытался уклониться от обсуждения государственных вопросов. Но все же его сумели убедить подписать письмо своему дяде, королю Вильгельму I Прусскому, в котором содержалась просьба принять на себя звание императора.
Негодование и ярость охватили тогда весь Лютцельштайн и докатились до Дьера.
Зошина помнила, как гневался отец, как несколько недель во дворце то появлялись, то куда-то уезжали мрачные и подавленные члены Совета.
Наверное, тогда и возникла впервые идея объединить Лютцельштайн и Дьер посредством брака между ней и королем. Теперь девушка с тоской думала, что, возможно, ее отец и регент Дьера ждали, пока она и король Дьера достигнут совершеннолетия и можно будет осуществить давний план союза двух стран.
И сколько бы роскошных нарядов ей ни шилось, ей была уготована судьба королевы-марионетки, управляемой чужими руками!
«Наверное, король чувствует себя так же, как я», — подумала Зошина, но эта мысль не принесла ей никакого утешения.
Она представляла себе их обоих на золотом троне, с коронами на головах. Что-то вроде детской заводной игрушки. А отец вместе с членами Совета и с регентом Дьера поворачивают ключик, и игрушечные король и королева вместе с троном крутятся и крутятся, пока завод не кончится.
«Будь я достаточно глупа, — размышляла про себя Зошина, — я не интересовалась бы политикой, делала бы то, что мне скажут, и была бы всем довольна!»
Она вспомнила, как одна из гувернанток ворчала на нее:
— Я не могу взять в толк, принцесса Зошина, почему вы все время задаете столько вопросов!
— Мне нравится учиться, фрейлейн, — отвечала Зошина.
— Но вам следует ограничиться предметами, полезными для женщин!
— И какими же?
— Цветы, картины, музыка и, конечно, умение очаровывать мужчин, — ответила фрейлейн с кроткой застенчивой улыбкой.
Зошина не удивилась, когда вскоре после этого разговора герцогиня заметила, что эта гувернантка, весьма привлекательная особа, кокетничала с одним из офицеров караульной службы.
Ее тут же уволили. С тех пор их гувернантки всегда оказывались уже в возрасте и, как правило, весьма некрасивыми.
Сейчас Зошине приходило в голову, что не только гувернантки, но и фрейлины ее матери, все женщины, подолгу находившиеся при дворе, никогда не отличались приятной внешностью.
Она уже не сомневалась, что это делалось преднамеренно, из-за чрезмерного интереса ее отца к представительницам прекрасного пола.
