Эмилия же подумала, что ее неверный возлюбленный никогда еще не был так прекрасен. Он явно оделся с особой тщательностью и пока не знал, как напрасны были усилия его преданного лакея. Прекрасный темно-зеленый фрак, кремовые бриджи, блестящие черные сапоги, тонкая шелковая сорочка, элегантно завязанный галстук, несомненно произведение искусства, — все зря! Зря так старательно уложены его золотистые локоны и так тщательно выбрито лицо. Доминик Хастингс всегда безупречен, а тем более в такой день, когда, как он думает, наконец получит свою богатую наследницу.
Произнеся обычные любезности, абсолютно уверенный в успехе, он заглянул в ее глаза и произнес:
— Я уверен, вы знаете, почему я приехал, моя дорогая мисс Линкольн… Эмилия.
— Нет, — холодно ответила она, — нет, я не знаю, мистер Хастингс.
Она увидела его растерянность. Не такого ответа и не такой холодности он ожидал. По его сценарию партнерша должна была произнести другие слова, и теперь он не совсем понимал, как ответить.
— Вы должны знать, — настойчиво сказал он, желая услышать правильный ответ, — вы наверняка чувствовали мое уважение и восхищение, и потому мои слова не могут оказаться для вас сюрпризом. Вы мне дали это понять вчера днем. Моя дорогая мисс Линкольн, — наконец решил он принять ее отказ понимать его за скромность воспитанной и к тому же некрасивой девицы, — я приехал просить вас оказать мне честь стать моей женой.
Он говорил так уверенно, у него не было никаких сомнений в ее ответе. В конце концов, разве не она была его восторженной почитательницей в течение стольких недель, его постоянной спутницей на всех главных балах сезона? Весь высший свет ждал, когда же он задаст неизбежный вопрос, и никто не сомневался в ответе.
Эмилия видела его как будто впервые: волевое красивое лицо, следы сомнительных ночных удовольствий в бледно-лиловых тенях под глазами.
— Своим предложением вы оказываете мне большую честь, — сказала она, склонив голову. — Увы, боюсь, я не могу его принять. К сожалению, мой ответ — нет.
Он явно растерялся. В глазах промелькнули недоумение, замешательство, потрясение. Но его самообладание, как и ее, не дало трещину.
— О, бросьте, моя дорогая Эмилия, сейчас не время для ложной скромности. Мы так счастливо провели лето. Давайте так же счастливо проведем нашу жизнь. Я понимаю, что хорошо воспитанная юная леди должна быть скромной, но мы с вами слишком хорошо знаем и понимаем друг друга.
Увы, она действительно теперь слишком хорошо понимает его, но до прошлого вечера, оказывается, совершенно не знала. Он не знает ее и сейчас, не подозревает о стальной воле и уме, скрывающихся за внешней неуклюжестью. Каким искренним он кажется! Если бы она не слышала его прошлым вечером, то поверила бы.
Теперь же она прошептала как можно ласковее:
— Это не ложная скромность, сэр. Совсем нет. Да, мы счастливо провели лето, но как друзья. Я никогда не думала о вас как о будущем муже, правда, ни разу, и не думаю так сейчас.
Судя по выражению его лица, он не поверил, поэтому, не дав ему ответить и не теряя самообладания, она сказала:
— Мне жаль, очень жаль, если я невольно ввела вас в заблуждение и заставила потерять сезон, оказывая мне знаки внимания, на которые я никогда не смогу ответить.
Лицо Доминика наконец выдало его возбуждение.
— Вчера… — начал он. — Вчера во время разговора в парке по вашему поведению я понял, что вы представляете, о чем я собираюсь говорить с вами, а затем с вашим отцом… что это не может быть ничем иным, кроме предложения. Вы ни словом, ни знаком не расхолодили меня. Наоборот. Я не сделал бы вам предложение сегодня без вашего молчаливого поощрения.
Теперь заикался он, а не она. Он был в замешательстве, она оставалась холодна.
— Увы, вы должны отнести это на счет моей неопытности. Если бы я отчетливо понимала, о чем вы хотите говорить со мной, я бы избавила вас… и себя от неловкости. Прошу вас, давайте забудем об этой маленькой неприятности и останемся добрыми друзьями.
Никогда раньше Эмилия так прекрасно не владела собой, и если каждое слово было ударом для него, то еще большим ударом оно было для нее. Ведь он не любил ее, а она его любила, или, точнее, она любила Доминика Хастингса, которого придумала и который обманул ее так жестоко. Но она была полна решимости провести хотя бы этот разговор на своих условиях.
Ее угнетала мысль о том, что, не услышь она вчера его унизительные слова, не узнай о намерении жениться на ней только из-за денег, сегодня она бы приняла его предложение, захлебываясь от радости.
— Прошу вас… — выговорил он, заикаясь от отчаяния. Как же он был уверен в ней! Восхищение так ясно было написано на ее лице весь сезон! И теперь он не мог поверить в ее отказ.
— Пожалуйста, не просите меня, так как это ничего не изменит. Я хочу одного: примите мою дружбу, я не выйду за вас замуж.
Каждое собственное резкое слово, так отличное от прежних, разрывало ее сердце.
Теперь, ради сохранения достоинства, ради приличий, он должен уступить. Приз, в котором он был так уверен, выскользнул из его рук в самый последний момент, хотя он никак не мог понять, почему это произошло.
Он видел непреклонность Эмилии, видел, что она не изменит свое решение. Она мило улыбнулась ему, и эта улыбка потрясла его. На секунду он увидел в ней будущую красоту, уже обнаруженную Браммелом… но затем она исчезла.
В любом случае поздно. Она не для него.
Он склонил голову.
— Значит, у меня нет надежды? Вы не передумаете, не обдумаете мое предложение?
Эмилия серьезно покачала головой.
— Я уже все обдумала, и вы получили мой ответ.
Он поклонился, поцеловал ей руку.
— Тогда позвольте мне уйти. Надеюсь, мы еще встретимся… друзьями, как вы сказали.
— О, конечно. — Эмилия высвободила руку и одарила его ослепительной улыбкой. — Как я и сказала. Друзьями. Желаю вам всего наилучшего.
— А я вам.
Он ушел, не обернувшись, и, когда за ним тихо закрылась дверь, горькие слезы сожаления побежали по щекам Эмилии.
И только когда звук его шагов окончательно затих, Эмилия с удивлением осознала, что с того момента, как услышала его оскорбительные замечания, ни разу не заикнулась. Где она обрела внутреннюю силу, поддерживавшую ее с того жуткого мгновения, она не знала. Как не знала и того, что эта сила еще долго будет поддерживать ее после того, как Доминик Хастингс уйдет из ее жизни.
Эта сила поддерживала ее, когда вскоре вошел отец. Его доброе лицо было озабоченным.
— Я думал, что он приезжал сделать тебе предложение, Эмилия. Разве не так?
— О да, папа, — с напускной веселостью ответила Эмилия. — Он действительно сделал предложение, но я ему отказала.
